Семья Усамы бен Ладена. Жизнь за высокой стеной - Омар бен Ладен Страница 67

— Ты скоро привыкнешь, — сказал он, прежде чем сообщить мне удивительную новость: оказывается, эту огромную гору подарил моему мужу один человек, которого недавно убили в результате межплеменной вражды. Его звали мулла Нуралла. Я восприняла эту информацию без особого восторга. Мне совсем не хотелось, чтобы мой муж был так тесно связан с этой неприветливой громадиной, находившейся в далеком чужом краю.

В этот момент мы проехали мимо поста охраны. Я увидела людей мужа с большими автоматами. Конечно, они ожидали нашего приезда и пропустили нас беспрепятственно. Когда грузовики остановились, Омар сказал мне слова, потрясшие меня до глубины души:

— Мама, нам придется пройти оставшуюся часть пути пешком.

К счастью, идти пришлось недолго. Но у меня было несколько причин для волнений. Во-первых, я опасалась упасть и навредить своему будущему ребенку. Во-вторых, боялась, что кто-то из малышей оступится и свалится с обрыва. Я оглядывалась назад, на Харийю и Сихам. Они шли за мной следом, и хотя их лица были скрыты под чадрой, я знала, что они тоже переполнены тревогой. Куда, ради всего святого, привез нас муж?

Когда я подняла глаза к небу, то увидела на краю горной гряды высокую фигуру Усамы. Его люди сообщили о нашем приезде, и он внимательно наблюдал, как длинная вереница женщин и детей медленно взбирается в гору. Он стоял на каком-то ровном уступе, и я подумала, уж не приказал ли он своим людям вырубить его в скале. Меня удивило, что у Усамы был необычный спутник. Рядом с мужем стоял высокий пес. Омар сказал мне:

— Это Бобби, моя сторожевая собака. Мулла Нуралла подарил мне его за несколько недель до своей гибели.

Я стала с интересом размышлять об этом человеке, мулле Нуралле. Похоже, он любил делать подарки: сначала гора, потом собака. Арабы уважают людей за щедрость. И этот великодушный человек, позаботившийся о моем муже и сыне, был убит. Я жалела об этом, хоть и была уверена, что он сейчас в раю. Правда, его щедрость обернулась угрозой для меня и моих детей, в отчаянии карабкавшихся сейчас на крутую гору, так милостиво подаренную им моему мужу.

Мы подошли ближе к Усаме. За его спиной я смогла разглядеть несколько обветшавших домиков, сложенных из темно-серого камня, очень похожего по цвету на саму гору. Признаюсь, эти лачуги не вызвали у меня восторга. И хотя на сердце стало тяжело при виде этих ветхих хибар, все же я испытала и проблеск радости оттого, что снова вижу сухощавую фигуру мужа.

Усама поприветствовал каждого члена своей семьи, а затем повел меня внутрь самого большого домика. Омар отправился знакомить братьев со своим длинноногим псом Бобби. Все остальные молча стояли и ждали.

Хижины были построены их камней разного размера, высеченных из скалы и слегка обработанных, чтобы придать им форму блоков. Когда Усама сказал, что это мой новый дом, я просто не поверила ему.

Муж никогда ни за что не извинялся передо мной — просто ставил перед фактом. Так было и в тот день. Он сказал мне, что у меня и моих восьмерых детей будет две комнаты и ванная. В домике имелась гостиная, которая по совместительству служила кухней, и крошечная спальня, в которой стояла деревянная кровать, сделанная специально для меня. А еще там была недавно пристроенная малюсенькая ванная. Никогда в жизни мне не доводилось еще оказаться в столь убогом месте, и я была в таком шоке, что не сказала ни слова и делала вид, словно с интересом рассматриваю все вокруг.

Я буду жить с детьми в тесных комнатках на вершине горы, рядом с опасным обрывом! Зная, что муж не потерпит жалоб, я постаралась отметить положительные особенности, которых не было, насколько я знала, в обычных горных хижинах: стены выбелены, в середине комнат на полу виднелся недавно положенный тонкий слой бетона. Правда, по краям возле стен пол оставался земляной, но удручающее впечатление немного скрашивали дешевые синтетические ковры, лежавшие в комнатах. Я ничего не сказала по поводу отсутствия электричества, хотя раньше Усама все-таки позволял мне им пользоваться, пусть и запрещая все остальные атрибуты современной жизни. Я подумала, что у нас, вероятно, будут газовые светильники — и оказалась права. Усама показал мне несколько газовых баллонов, стоявших в доме, — чтобы наполнять светильники, когда газ в них закончится.

Я нигде не увидела кранов, свидетельствующих о наличии водопровода, но не стала поднимать эту тему. Заметила новую переносную газовую плитку всего на одну конфорку — такие люди используют в походах. Теперь я знала, на чем мне предстоит готовить еду. Мои дети будут спать на тонких хлопковых матрасах на холодном полу, потому что в комнатах была только одна деревянная кровать. Правда, я видела еще несколько подушек, сложенных в углу большой комнаты.

Думая о том, как же мы будем отапливать эти хижины, я огляделась и заметила стальной ящик в углу. К этому ящику вела труба, другой конец которой уходил в стену. Рядом была сложена стопка грубо наколотых дров.

Усама проследил за моим взглядом и объяснил:

— В горах растет много деревьев. Сыновья заготовят для тебя большой запас дров. И тебе будет тепло.

Горный воздух показался мне холодным, хотя мы прибыли в Тора-Бора в самом начале сентября. Хотя я и прожила всю свою взрослую жизнь в затворничестве, я знала, что горы Афганистана печально знамениты свирепыми зимними бурями.

И содрогнулась, представив, что нас ждет впереди.

Я подождала до вечера, прежде чем сказать Осаме, что у нас будет еще один ребенок. Не помню, что он ответил, но к тому моменту у него было уже семнадцать детей, поэтому он привык получать эту радостную новость.

Итак, мы с детьми поселились в Тора-Бора, на высокой горе, принадлежавшей моему мужу. И хотя я радовалась, что вся семья опять вместе, это были во многих отношениях непростые времена.

Очень скоро нам стал надоедать наш скудный рацион. Мы ели яйца, опять яйца и снова яйца или картошку, опять картошку и снова картошку, а иногда рис, опять рис и снова рис.

На завтрак были яичница, соленый белый сыр, хлеб, вода и зеленый чай. Днем мы иногда ели рис с овощами или картошку, изредка окру с помидорами — если очень везло. И почти не ели мяса. Я не так сильно беспокоилась бы по этому поводу, не будь я беременна — теперь же волновалась за ребенка в моей утробе. Растущие малыши тоже давали повод для тревог — я понимала, что детям нужны протеины. На ужин мы ели практически то же, что на завтрак: яйца и хлеб. В редких случаях получали по банке тунца. Для моих младших детей это было изысканным лакомством, они ведь никогда не ели конфет и других сладостей, которые так любят все малыши.

Подрастающие дети были всегда голодны, но я пыталась как-то разрядить обстановку и поддразнивала их, говоря, что они скоро будут кудахтать, как курицы — ведь яйца были единственной пищей, которая имелась в избытке.

Отсутствие водопровода доставляло жуткое неудобство. Думаю, я никогда не смогу это забыть. В первые дни нам приходилось таскать воду из горной речки, но для такой большой семьи невозможно было натаскать достаточно воды. Через несколько недель Усама распорядился, чтобы воду привозил нам небольшой грузовик. Поскольку женщин не должны видеть посторонние мужчины, в стене дома проделали маленькое отверстие, и те, кто привозил нам воду, просовывали в отверстие трубку, через которую вода вытекала тонкой струйкой. Мы с дочерями весьма забавно прыгали вокруг: требовалось немало проворства, чтобы наполнить пластиковые емкости одну за другой и при этом не вымокнуть.