Кремлевский опекун - Александр Смоленский Страница 68

– Мне, и сочинять? В моем возрасте несолидно. А вспомнил, конечно, для примера. Вот, загляните к моим друзьям на виллу, там и убедитесь, что я не сочиняю.

Весь следующий день Умнов маялся, не зная, чем себя занять, дожидаясь назначенного часа. На вилле, где отдыхал Гайдамак, его ожидали к восьми вечера. С наигранным любопытством Михаил Юрьевич шатался по антикварным лавкам, рассматривал картины, какие-то безделушки, а голова была занята вчерашним рассказом бывшего премьера. С чего он все это наплел? Ищет союзника для утоления своих амбиций? Действительно, поздновато, и Гайдамак сам прекрасно это понимает. Тогда для чего? Ведь говорил разумные вещи, более чем разумные. Такие деньги, если, конечно, ими умело распорядиться, помогут выбрать кого угодно, если он не черт из табакерки. Может, хочет продвинуть своего ставленника? Еще более интересно. Что замыслил старый лис? А может, ничего такого он вообще не думал? Просто хотел блеснуть перед президентским советником своим глубокомыслием? Вот, мол, какие расклады возможны, когда в прикупе миллиарды долларов! Не очень-то задавайтесь, что победили на выборах. И тем более не очень обольщайтесь, господин Умнов, собственными хитроумными технологиями. Просто не появилась пока та сила, которая перешибет плетью обух... В какое-то мгновение он понял, что окончательно запутался в догадках, с чего это сам Гайдамак решил проявить отеческую заботу и порекомендовал посмотреть на жизнь совершенно под другим ракурсом. Не в эйфории две тысячи четвертого года, а оттуда, из будущего две тысячи восьмого или две тысячи двенадцатого. Кому он тогда окажется нужен, Михаил Юрьевич Умнов?! Да, вопросик на засыпку.

Когда стрелки его часов приблизились к восьми, Умнов легко выскочил из такси перед скромными воротами виллы на Кап Ферро. Видеокамера над ними явно зафиксировала гостя, потому что характерно щелкнул электронный замок на калитке.

Решительно открыв ее, Умнов двинулся к дому, чьи огоньки отлично просматривались из-за пальм и кипарисов. На несколько вычурном крыльце его уже ждал высокий молодой мужчина в легкой рубашке с накинутым поверх нее свитером.

– Марк Розинский, – почтительно представился он, протягивая гостю руку. – Сын домовладельцев, где нашел приют господин Гайдамак.

– Умнов Михаил, – скромно произнес президентский советник, отлично сознавая, что хозяевам известно, кто к ним забрел на огонек. – Никак не ожидал услышать здесь русскую речь. Максим Евгеньевич говорил, что остановился у французских друзей.

– Русским языком здесь уже, наверное, сто лет никого не удивишь, даже во французских семьях. А мы вообще непонятно кто. Родители очень давно уехали из России, жили в Израиле, потом в Канаде. Но на старости предпочитают пребывать здесь. Сами понимаете, климат...

Розинский пропустил гостя вперед, предупредительно распахнув обе створки массивных дверей, и через минуту они оказались на террасе, где, кутаясь в пледы, в шезлонгах восседали хозяева дома – два древних божьих одуванчика – и бывший российский премьер, в уютных тапочках, выглядывающих из-под пледа.

После череды приветствий все дружно направились вслед за Марком к большому, не по-французски щедрому столу. Ужин прошел весело, Гайдамак не переставая шутил, сыпал анекдотами, соревнуясь в их знании с хозяином дома, господином Гидеоном, или, как называла его супруга, Гизи.

Умнов и, как ни странно, Марк делали вид, что им жутко весело в этой стариковской компании, хотя на самом деле это явно было не так. И лишь поздно вечером, когда пожилая чета откланялась, а гости с Розинским-младшим вновь вышли на террасу, разговор незамедлительно перешел к теме, которую весь вечер Умнов терпеливо ждал.

Молодой Розинский, оказывается, был адвокатом некоего графа Орлова, как он выразился, одного из богатейших людей на планете. Месье Марк довольно живо рассказал, как по поручению графа недавно посетил Россию, где просил у властей, в частности Инюрколлегию, содействовать в поисках графских наследников.

Вспомнив об этом, Марк заразительно засмеялся.

– Представляете, каковы были лица ваших чиновников, когда я озвучил им сумму, уготованную гипотетическим наследникам, – вызывая собеседников на ответный смех, произнес он.

– Не представляю, – довольно бесцеремонно и жестко оборвал веселье Умнов. – Хотя бы потому, что вообще не представляю, о какой сумме идет речь.

– Примерно полтора миллиарда долларов, – не обращая никакого внимания на неожиданную суровость президентского советника и продолжая заливисто смеяться, пояснил Марк. – Но, простите, мне весело не от того, какие рожи были у ваших чиновников, а совсем по другому поводу. Я просто представил, что будет, если состояние моего доверителя не найдет законных владельцев. Такие деньги... Боюсь, так и случится. Граф сойдет с ума от горя.

– А почему так, собственно, должно случиться? – почти одновременно спросили Гайдамак с Умновым.

– Все очень просто. Граф ничего или почти ничего не знает о своих мифических наследниках. Так что надо искать иголку в стоге сена. Кажется, так у вас говорят?

– Иногда находят, – не очень уверенно попытался возразить Гайдамак.

По тому, как Максим Евгеньевич это произнес, Умнов окончательно понял, что весь его предыдущий разговор с бывшим премьером был не более чем импровизация старого политического интригана. Видимо, сумма настолько потрясла старика, что он невольно стал думать о ее применении, свались такое счастье на него самого.

В самом деле, не на шпильки же или водку ее пускать.

– Беда в том, что эти ребята из Инюрколлегии не горят желанием ничего и никого искать. У вас в стране, насколько я навел справки, пока чиновник не увидит свой интерес, он и пальцем не пошевелит. Или я не прав?

– Так объясните все графу, он поймет, субсидирует вас на подобные затраты. И дело пойдет, – прямо не отвечая на поставленный вопрос, заметил Умнов. – Или вы, Марк, простите за мою хамскую мысль, тоже не готовы пошевелить пальцем, пока не увидите свой интерес?

– Почему же? – Розинский выбрался из шезлонга и отошел к перилам.

«Интересно, понимает ли Умнов, что своими мыслями вслух попал в точку», – подумал Гайдамак. От его проницательного взгляда не ускользнула та поспешность, с которой адвокат отдалился от собеседников. Наверняка, чтобы не поймали его взгляд.

– Почему вы так думаете? – вновь повторил Розинский. И, не удержавшись, добавил: – Хотя, конечно, в сравнении с этим состоянием меркнет все, даже мое скромное вознаграждение за проделанную работу.

– Вот видите. А чего тогда хотите от скромного российского чинуши? – хитро констатировал Умнов.Своими мыслями он уже был в столь далеких и весьма опасных фантазиях, что дальше дискутировать на щекотливую тему, да еще в присутствии проницательного Гайдамака, не захотел. Или просто побоялся. – Хотя всегда имеется, так сказать, административный ресурс. Возможность надавить на, как вы выразились, ребят из Инюрколлегии, – чтобы все-таки закруглить разговор, добавил Умнов.

– Я и забыл, с кем имею честь, – откликнулся мгновенно воспрявший духом Розинский. – Вы ведь действительно можете надавить, Михаил?