Деньги - Мартин Эмис Страница 68

— Однако ж, — сказал я. — Только бы Лесбия ничего не узнала.

— Не волнуйся. А кстати, как тебе Лесбия? В личном плане.

— Тебе лучше знать. Ты ж ее проверял.

— Нет, Проныра, я для нее слишком молод. Она предпочитает зрелых мужчин. Ты более в ее вкусе.

— Лесбия берет именно тем... ну, как там она сама говорит: только потому что ты молод, красив и талантлив, это вовсе не значит, что у тебя пусто в башке. Лесбия берет именно тем, что она вовсе не обычная... — Я замялся.

— То есть, ты догадался?

— О чем?

— Она полная идиотка, — произнес Филдинг. — Лесбия берет своей большой задницей. А, Челли, привет. Проходи, садись, устраивайся поудобней. Джон? Как там наша выпивка?

Через двадцать минут, когда Челли уже одевалась (тело у нее было как в порнокомиксе, а вот глаза подкачали: но в неполные двадцать никто и не ждет от глаз умения скрывать страх, беспомощность), я встал и, как призрак, двинулся к белому окну. Я сжимал холодный стальной шейкер, и, глядя со спины, как ходят ходуном мои плечи, вы могли бы подумать, что я его трясу. Но я его не тряс. Просто я вдруг подумал: я в аду, почему-то это ад, но почему? В чем смысл этого белого шатра, с девицами, обманом и сумасбродством, и выше только небо? Я все гляжу на небо и говорю: да, я такой; лазурное, ярко-ярко лазурное. В чем же дело? Не первый и не последний раз. И никакая полиция не остановит. Я в курсе, что за мной наблюдают, вы в том числе, но теперь появился новый наблюдатель. И опять женщина. Вот ведь какая петрушка. Мартина Твен. Она поселилась в моей голове. Как она туда попала? Она у меня в голове, вместе со всеми помехами, со всем базаром. Она за мной наблюдает. Вот ее лицо, она прямо здесь — и наблюдает. Наблюдатель под наблюдением, наблюдаемый наблюдатель; дополнительный же пафос в том, что наблюдать она за мной наблюдает, но неосознанно. Нравится ли ей то, что она видит? Надо бороться, надо противостоять этому, что бы это ни было. Я совершенно не готов для полиции любви. Деньги, надо отгородиться деньгами, поставить новый денежный частокол, и побольше. Тогда мне будет ничего не страшно.

— Фиддинг, — произнес я, — что ты со мной вытворяешь? Что? Уже двенадцать дней прошло. Черт побери, где этот сценарий?

— Завтра утром, Джон. Даю гарантию.

Зазвонил телефон, и я с чувством выматерился — но это был именно тот звонок, которого ждал Филдинг. Звонил Давид Гопстер. Я вернулся к окну, а Филдинг принялся улещивать и умащивать.

— Как я и думал. Шнекснайдер тут же ему отзвонил. Дело в том, что Гопстер ненавидит Форкнера всеми фибрами души. История длинная... — Филдинг вяло пожал плечами. — Короче, Давид наш. А Геррик на хрен пошел.

— Это хорошо, — сказал я, совершенно искренне.

— Только одно условие. Приколись. Он хочет, чтобы точка была вегетарианская.

— В фильме?

— В фильме. Ну это ж надо...

Я рассмеялся, и Филдинг рассмеялся тоже, своим очаровательным, чарующим смехом. Хохоча, он продемонстрировал свои чистые зубы вплоть до восьмерок (округлые, детские, безупречные), и я оцепенело подумал: черт побери, какой же он красавец. Когда я доберусь до калифорнийских кудесников, когда войду голенький в лабораторию, помахивая чеком, то, пожалуй, я знаю, что скажу. Я скажу: «Чертежи в мусорную корзину. Макеты на свалку. Я остановлюсь на Филдинге. Сделайте-ка мне Гудни. Чтобы как две капли воды».

Как я уже упоминал, с «1984» никаких проблем не было. Аэрополоса №1, организованная без затей, управляемая без особых сантиментов, снобизма или фаворитизма, представлялась как раз по мне. (Я видел себя молодым капралом-идеалистом на службе в Полиции мыслей.) Дополнительный плюс — сексуальный аспект, и все эти обещанные крысиные пытки. Ввалившись на нетвердых ногах в «Эшбери» поздно вечером, я был потрясен, обнаружив, что обитаю в Номере 101. Не исключено, что еще какие-нибудь детали моей жизни тоже наполнятся смыслом, обретут рельефность, если я буду больше читать и меньше думать о деньгах. Но на следующий день времени для чтения у меня не было: я только и делал, что читал.

В одиннадцать часов меня разбудил Феликс, доставивший четыре элегантно переплетенных тома «Хороших денег»— сценарий Дорис Артур на основе идеи Джона Сама. Я заказал шесть кофейников и одновременно прокрутил свой банно-прачечный цикл, как человек-оркестр. Позвонил на гостиничный коммутатор и сказал, чтобы не соединяли, кто бы там ни звонил. Устроился поудобней; из-за плеча у меня с любопытством выглядывала новая лампа на гибкой консоли. Такое ощущение, что последнее время я только и делаю, что читаю. Сижу в номере и читаю, читаю. Только сейчас это было другое чтение. Для работы. Для денег. «1. В комнате. Вечер», — с замиранием сердца прочел я, и понеслось.

Будучи в надлежащей форме, и вдобавок читателем со стажем, я одолел «Хорошие деньги» меньше, чем за два часа. Потом разрыдался, в щепки разнес стул, швырнул полным кофейником в дверь и пнул ножку кровати с такой дикой силой, что пришлось бегать по комнате, зажав рот подушкой, пока не унял наконец вопль. Невероятно, просто не могу поверить... Отчасти Филдинг был прав. «Хорошие деньги» в натуре не сценарий, а конфетка: ни единой логической несообразности, ни одной потери темпа. Диалог энергичный, забавный и соблазнительно уклончивый. Чувство ритма сказочное. При желании со съемками можно было бы уложиться в месяц. Я уселся за стол, придвинул гостиничные блокнот и ручку. Стал перечитывать.

Мать-перемать, ну что за издевательство? Просто не верится. И какая ж это сука так со мной?.. Начать хоть с Гарри, папаши, «Гарфилда» — роли Лорна Гайленда. Во вступлении, до титров, Лорн, осыпаемый градом насмешек, кубарем выкатывается в сырой пижаме из супружеской спальни, одежда мятым комом в руках. Это, фактически, его высшая точка. Дальше все по наклонной. Хотя Лорн вечно похваляется своей эрудицией, богатством и моложавостью, на самом деле (как выясняется) он редкостный невежда, на грани разорения и более или менее маразматик. И как он только на ногах держится. Когда ему наконец удается шантажом залучить в койку молодую стриптизершу (эпизод — обхохочешься), Старый Лорн не в силах поднять свой прибор. Да какое там поднять, Лорн не в силах его найти. Тогда, в слезах бессилия, он поднимает руку на издевательски скалящуюся юную красотку. Та отвечает пинком по яйцам, и Лорн закатывает редкой красоты истерику. Собственно же в сцене драки Лорн Гайленд, в пуховке с капюшоном, получает феноменальную взбучку — притом, что застал противника врасплох, спящим, и разбудил монтировкой по голове. Последние несколько слов Лорна едва слышны — из-под гипсового кокона в отделении интенсивной терапии. Что касается сына, Дуга — что касается Давида Гопстера, — ну, начнем с того, почему он не хочет расставаться с мешком героина: он давно и крепко сидит на игле, что обходится ему в тонну баксов в день. Заядлый курильщик, азартный игрок, беспробудный пьянчуга и (что Дорис хотела этим сказать?) мастурбатор до мозга костей, Гопстер вдобавок оказывается натуральным гуру или кудесником от фаст-фуда, шаманит над кухонными котлами, химичит со смертоносными добавками и клейкими приправами. О характере и масштабе его сексуальных отклонений остается только догадываться, хотя в навязчивом побочном эпизоде Гопстер совершает напару с мамашей «благотворительный» визит в детский дом: следует быстрая смена ближних планов — Гопстер раздает большеглазым оборвышам, гладя их по головкам, шоколадки и игривые щипки.