Белый кролик, красный волк - Том Поллок Страница 7

И как можно винить их за такие разговоры — половина из них умерла до 1900 года.

Я подошел к столу и открыл самый верхний из стопки блокнот в твердом переплете. Над бледно-красной линией вверху страницы было написано одно-единственное слово:

АРИА

А ниже всю страницу занимала цепочка уравнений. Во мне боролись отчаяние и надежда, и в конце концов надежда одержала верх — как всегда. Я придвинул стул, поежился от прикосновения холодного пластика к голой коже и принялся за работу.

Самая быстрая вещь во Вселенной — свет в вакууме — движется со скоростью 299 792 458 метров в секунду. Это большое число, но его еще придется возвести в квадрат, чтобы вычислить энергию, которая вырабатывается в килограмме урана, разрываемого на частицы в момент апофеоза ядерного деления. В «Малыше» — атомной бомбе, детонировавшей в небе над Хиросимой в пасмурный августовский понедельник 1945 года, — было шестьдесят четыре килограмма урана. Из них фактического распада достигли всего лишь 1,38 процента, но взрыв все равно сровнял с землей бетонные здания, вызвал огненный шторм, распространившийся на двухмильный радиус, и за долю секунды убил более шестидесяти шести тысяч мужчин, женщин и детей. А началось все с расщепления атомного ядра диаметром менее четырнадцати тысячных миллионной доли миллионной метра.

Метра, который преодолевает свет со своей скоростью.

Математика правит миром: светом, силой тяготения, реками, лунами, умами, деньгами. И все, все на свете взаимосвязано.

И вот, под присмотром Бернелл, Эйлера и Эйнштейна, мужчин и женщин, открывших математику квазаров, лабиринтов и пространства как такового, я погрузился в числа, пытаясь вычислить математику самого себя.

Я искал способ исправить эти уравнения, способ переделать себя и стать храбрым.

Резкий визг тормозов пробуждает меня ото сна.

Мама за рулем осыпает проклятиями черный «форд», выскочивший перед нами без всякого предупреждения. Я смаргиваю остатки сна, и пончики вместе с ножами и грибовидными облаками становятся зернистыми и растворяются вовсе.

Что мне снилось? Уже не помню.

Я считаю вполголоса и жду, пока все в животе уляжется и пульс придет в норму.

Помнится, я где-то вычитал, что в автомобильных авариях человеческое тело способно выдержать (очень кратковременно) перегрузки до ста g. То, что я чувствовал сейчас, не составляло и двух процентов от этой величины, но и этого было достаточно, чтобы забили тревогу все мои внутренние колокола. Слышали сказку про мальчика, который кричал «Волки!»? Так вот, в эту минуту каждое нервное окончание в моем теле буквально вопит: «ВОЛК! ВОООООООООООООЛК! ВОЛК, ВОЛК, ВОЛК! Это птица? Это самолет? НЕТ, ЭТО ПРИШЕЛ СЕРЕНЬКИЙ ВОЛЧОК!»

— Ну что, — говорит мама. — Мы на месте.

Плотная пелена облаков укрывает Лондон, бледное солнце пробивается сквозь нее, как свет маяка в густом тумане. Музей естествознания нависает над нами соборными шпилями и арочными сводами. Осталось меньше трех часов до того, как мама получит тут свою награду, стоя прямо под скелетом синего кита.

Говорю же: сегодня важный день.

Бел смотрит на меня с соседнего сиденья:

— Поверь в себя, Питти.

Я делаю вдох и выпрыгиваю из машины. Бел сует руки в карманы пальто и неторопливо шагает вперед, а мама останавливает меня прикосновением к плечу.

— Анабель говорит, ты боялся сюда идти. Из-за страха испортить мне день. Так вот почему ты паниковал сегодня утром? — Я уставился в асфальт. — Ты никогда ничего не испортишь. Даже при всем желании. Питер, сегодня все состоится только благодаря тебе и твоей сестре. Моя работа, моя жизнь — ничего этого без вас у меня бы не было, ты это понимаешь?

Она обхватывает мое лицо ладонями и задирает мне голову вверх. Она вся светится гордостью и любовью.

— Я ужасно рада, что ты сегодня здесь со мной.

В огромные стеклянные потолки и арочные окна проникает свет, заливая бледно-серые скелеты.

С верха ленивой синусоиды китового позвоночника на нас взирает массивный череп самки синего кита по имени Хоуп. Пока я стою в очереди на вход, пересчитываю ее кости (двести двадцать одна), затем стекла в потолках над головой (триста шестьдесят восемь) и, наконец, количество шагов, отделяющих меня от двери (пятьдесят пять, но число продолжает увеличиваться с пугающей скоростью). Ничего не могу с собой поделать. Слава богу, я так и не начал курить.

Вокруг нас зал преображается. Кто-то выкрикивает распоряжения, эхом отражающиеся от стен, по плиточному полу скрипят колеса, позвякивают связки ключей на ремнях одетых в черное разнорабочих (их восемь), которые выставляют освещение и развозят по местам ящики с оборудованием.

— Как ты? — шепотом спрашивает Бел.

— Блестяще, феерично, непобедимо, восхитительно, превосходно, вне…

Она вздыхает, и я затыкаюсь.

— Слушай. Если дело будет совсем плохо, ты всегда можешь слинять отсюда, — она кивает на маленькую черную камеру, закрепленную под балконом металлической летучей мышкой. — А полюбоваться на то, как маму встречают овациями, всегда можно и в записи.

К нам направляется щеголеватый мужчина в сером костюме с планшетом для записей в руках.

— А, доктор Блэнкман, — бросается он к маме с приветствиями. — А вы, должно быть, Питер и Анабель. — Он выглядит слегка разочарованным, когда мама, а следом и Бел игнорируют его протянутую руку. — Рад познакомиться, — не отчаивается он. Он так вцепился в планшет, что костяшки кажутся белыми заплатками на его пальцах. — Спасибо, что согласились прийти пораньше. Если вы не возражаете, я объясню, как все будет происходить…

Он ведет нас к вздернутому концу костяного хвоста Хоуп.

— Сейчас, как видите, накрывают столы… Ах да, спасибо, Стивен, — он отходит в сторонку, пропуская рабочего в черной бейсболке, который катит колесом большой круглый стол. На черной коже его ботинка видна длинная глубокая царапина. Под кожей блестит металлический носок. — А само мероприятие начнется примерно через сорок пять минут.

Меня начинает мутить. В новом костюме у меня трясутся поджилки. Все тут слишком большое, слишком яркое, слишком громкое.

«Волк», — нашептывает внутренний голос.

Я спрашиваю:

— Где мы сидим?

— Лауреатов и их семьи рассадят здесь, в центральной зоне, — отвечает капитан Планшет. — Церемония награждения начнется сразу после ланча, который займет примерно час. — Он поворачивается к маме: — Доктор Блэнкман, оставайтесь, пожалуйста, на своем месте, пока не назовут ваше имя, а затем поднимайтесь на трибуну для получения награды. В момент вручения от вас будет достаточно и рукопожатия, но он предпочитает обменяться парой поцелуев в щеку, хотя мы вечно твердим, как по-французски это выглядит на телеэкране, так что если вы согласны пойти ему навстречу…