Голограмма для короля - Дейв Эггерс Страница 7

— И не может быть Дубай?

— И не будет Дубай. Какая женщина сюда поедет? Никто не едет в Саудию, если выбор есть, никакими розовенькими домиками у моря не заманишь.

— А реклама? Эта женщина — вроде шаг вперед, — сказал Алан.

Юзеф вздохнул:

— В том и замысел — ну, они так говорят. Даже не говорят, а намекают. Мол, в ЭГКА женщинам станет посвободнее. С мужчинами больше общаться, машину водить. В таком духе.

— Это ведь хорошо?

— Если так будет — пожалуй. Но так не будет. Раньше был шанс, а теперь деньги кончились. «Эмар» лопнул. Разоряется в своем Дубае. Всё переоценили, теперь прогорают. Понаделали долгов по всей планете, ЭГКА сдох. Все сдохло. Сами увидите. Знаете еще анекдоты?

Алан встревожился, но решил это выступление близко к сердцу не принимать. Очернители водятся повсюду, в Саудовской Аравии в том числе. «Эмар», глобальный застройщик, который возвел чуть ли не весь Дубай, сейчас в беде, пал жертвой экономического пузыря, и все понимали, что без личного участия и личных средств короля Абдаллы ЭГКА тоже беды не миновать. Но ведь король вложится. Уж он-то позаботится о том, чтобы проект развивался. Этот город назван его именем. Этот город — его наследие. Абдалле гордость не позволит бросить дело на полпути. Все эти тезисы Алан изложил Юзефу, постаравшись заодно убедить и себя.

— А если помрет? — спросил Юзеф. — Восемьдесят пять все-таки. Тогда что?

Ответа у Алана не нашлось. Хотелось верить, что такое возможно — что города восстают из праха. Он видел архитектурный проект. Величественно. Мерцающие башни, деревья в скверах и на набережных, каналы — почти куда угодно можно добраться на лодке. Футуристический город, романтический, однако реалистичный. Осуществимый — при нынешних-то технологиях, если деньги есть, но уж чего-чего, а денег у Абдаллы навалом. Почему он не вложился сам, без «Эмара», — загадка. У короля хватит бабла выстроить город за ночь — ну и чего он? Порой король должен быть королем.

Впереди на повороте указатель: «Экономический город короля Абдаллы». Юзеф повернулся и пародийно, драматически воздел брови:

— Ну вот и прибыли. Полный вперед!

Они съехали с шоссе и направились к морю.

— Вы уверены, что нам туда? — спросил Алан.

— Куда заказывали, — ответил Юзеф.

Ни следа будущего города.

— Вон там все, что есть, — и Юзеф ткнул пальцем вперед. Дорога была новая, но разрезала пустоту. Проехав с милю, добрались до скромных ворот: пара каменных арок над дорогой, сверху большой купол. Словно по прожженной пустыне проложили шоссе, а где-то посередине возвели ворота — мол, здесь заканчивается одно и начинается другое. Обнадеживает, но не убеждает.

Юзеф остановился и опустил стекло. Двое охранников в синих комбинезонах — на плечах небрежно болтаются винтовки — опасливо приблизились и обошли машину. Похоже, они никого не ждали, уж точно не рассчитывали увидеть двоих в тридцатилетием «шеви».

Юзеф с ними поговорил, подбородком указал на пассажира. Охранники наклонились, рядом с водителем увидели американца. Алан мастерски улыбнулся. Один охранник что-то сказал Юзефу, тот повернулся к Алану:

— Ваш паспорт.

Алан отдал ему паспорт. Охранник скрылся в будке. Вернулся, отдал паспорт Юзефу и махнул — проезжайте, мол.

За блокпостом дорога стала двухполосной. На разделительной росла трава, выгоревшая и упорная, еще живая благодаря двум людям в красных комбинезонах, поливавшим ее из шланга.

— Вряд ли профсоюзные, — сказал Алан.

Юзеф мрачно улыбнулся:

— У моего отца в лавке один мужик сказал тут на днях. Дескать, у нас профсоюзов нету, у нас филиппинцы.

Они ехали дальше. На разделительной возникла вереница пальм — недавние посадки, кое-где еще не сняли джут. Через каждые десять пальм — растяжки между фонарными столбами, картины будущего города. На одной человек в дишдаше и с портфелем сходил с яхты, а его встречали двое в черных костюмах и солнечных очках. На другой человек на рассвете замахивался клюшкой для гольфа, а рядом стоял кэдди — тоже, очевидно, уроженец Южной Азии. Аэрография великолепного нового стадиона. Проект набережной с высоты птичьего полета — курорт за курортом. Женщина учит сына пользоваться ноутбуком. На женщине хиджаб, но в остальном одежда западная, сплошь сиреневая.

— Что толку рекламировать свободы, если их не планируешь? — спросил Алан. — Это же риск, консерваторы могут озлиться.

Юзеф пожал плечами:

— Да кто его знает? Вот вы же восторгаетесь. Может, и есть толк.

Дорога распрямилась и снова рассекла пустыню, лишенную черт и форм. Через каждые футов двадцать уличный фонарь, но в остальном пусто — будто недавно заброшенная стройка на Луне.

Еще миля к морю, и снова появились деревья. Под пальмами кучковались рабочие, одни в касках, у других шарфы на головах. Вдали, в нескольких сотнях ярдов от воды, дорога упиралась в дома, похожие на старые надгробия.

— Вот, собственно, и все, — сказал Юзеф.

Из пустыни задувало, пыль туманом заволакивала улицу. Что не мешало двум рабочим подметать.

Юзеф ткнул пальцем, засмеялся:

— Вон куда утекают денежки. Тут песок в пустыне подметают.

Весь город состоял пока из трех зданий. Пастельно-розовый жилой дом, в целом достроенный, но, кажется, необитаемый. Двухэтажный центр приема гостей, приблизительно в средиземноморском стиле, вокруг фонтаны — в основном пересохшие. И стеклянное офисное строение этажей в десять, приземистое, приплюснутое и черное. На фасаде вывеска: «7/24/60».

Юзеф только отмахнулся:

— То есть открыты семь дней в неделю, круглосуточно и ежеминутно. Что-то я сомневаюсь.

Припарковались у низкого гостевого центра, неподалеку от пляжа. На крыше торчат всякие минаретики и куполки. Вышли из машины — жара нещадная. 110 градусов. [9]

— Хотите зайти? — спросил Алан.

Юзеф стоял у входа — как будто решал, имеет ли смысл тратить время на то, что внутри.

— Впишете в мой счет, — прибавил Алан.

Юзеф пожал плечами:

— Ну что, позабавимся.

Автоматические двери распахнулись наружу, и появился некто в ослепительно-белой дишдаше.

— Мистер Клей! Мы вас заждались. Я Сайед.

Щеки впалые, усы раскидистые. Глазки смеются.

— Жалко, что вы пропустили автобус, — сказал он. — Я так понял, портье вас не добудился.

— Простите, что опоздал, — сказал Алан, остекленев глазами.