Влюбленный призрак - Джонатан Кэрролл Страница 70

Первый испытанный в жизни оргазм возносит нас на новый, еще не изведанный уровень наслаждения. В тот день соло на губной гармошке произвело на бедного щенка прямо противоположное воздействие. Только что уснувший, он, заслышав первые ноты, подпрыгнул так, словно пол под его животиком неожиданно охватило пламя. Пес инстинктивно закинул голову и воем выразил весь свой ужас перед этим звуком, оскорбившим его чувствительный слух.

На протяжении всей жизни звуки губной гармошки оказывали на Лоцмана то же безумное воздействие: едва их заслышав, он застывал, запрокидывал голову и взвывал к богам, умоляя прекратить эту невыносимую пытку.

Тот, кто сегодня задумал этот трюк, был необыкновенно утонченным садистом, потому что, вместо того чтобы дать песне умолкнуть, когда соло на губной гармошке закончилось, он запустил ее снова, а затем — еще раз. Словно Луч Смерти в старом фантастическом фильме, неумолимое тремоло ввергло пса в умопомешательство. Вой Лоцмана звучал громче переклички петухов на рассвете и выкриков покупателей на арканзасском свином аукционе.

Бог есть любовь! Почти сразу же, как гармошка начала свой проигрыш по третьему заходу, Лоцман даже сквозь собственный вой снова учуял сладострастный зов плоти. Щуря остекленевшие глаза и тряся головой, он сумел вырваться из жестокой хватки музыканта и, пьяно пошатываясь, затрусил по тротуару дальше. Запаху течки удалось заглушить музыку. Сучий аромат вновь восторжествовал, заставив пса волочить свое тело в его сторону, пусть даже атаки рулад не прекращались. Музыка, как это ни странно, становилась тем громче, чем больше он от нее удалялся, словно бы преследуя собаку по пятам, однако побег ему все-таки удался. Расстояние, на которое у него обычно уходило пять минут, заняло четверть часа. Но наконец губная гармошка стала восприниматься лишь как неясный шум, на фоне которого все отчетливее выступал запах всепоглощающей страсти.

Лоцман уже пришел в себя, когда в конце следующего квартала увидел белое животное. Это был верц.

Белое животное с темными загогулинами на теле, запыхавшись от стремительного бега, обратилось к Лоцману:

— Где ты шлялся? Давай побежали вместе. Нас ждут.

— Погоди. Что происходит?

— Тебе самому следовало бы знать ответ. Они пытались помешать тебе вернуться к Бену и Фатер. И почти преуспели в этом.

Тогда Лоцман заметил, что запах, который привел его сюда, фактически его спасая, теперь исчез.

— Запах пропал.

Верц даже не оглянулся.

— Его никогда и не было. Ты сам создал его у себя в голове, чтобы спастись от губной гармошки.

Лоцман был ошеломлен.

— Я сам создал этот запах? Меня что, ни одна сука не звала?

— Только в твоем воображении, — сказал верц. — Пошевеливайся, нам надо спешить.

— Но как я это сделал?

Обычно невозмутимый, редко повышающий голос по какому-либо поводу, Лоцман сейчас походил на возбужденного щенка, который только что увидел кусок колбасы.

— Спроси у Бена, когда его увидишь. Он дал тебе силу совершить такое.

— Бен дал мне силу?

Верц прибавил шагу. Теперь они бежали.

— Да. Он дал тебе и своей подружке те же силы, которыми располагает сам. Только он еще этого не знает. Вот ты и расскажешь ему об этом.

Устав от бесполезных переговоров, Даньелл отправила своего верца на поиски Лоцмана. У Шпилке и Стэнли явно имелись собственные планы, которые они пытались всем предложить на рассмотрение. Бен просто стоял и слушал их как зачарованный. У него не было никаких соображений по поводу того, что делать дальше, и он, вероятно, принял бы любой разумный совет, предложенный ими. Это было плохой идеей, потому что благодаря знаниям, полученным на пикнике, Даньелл понимала: если Бен не примет сейчас своих собственных решений, его постигнет неудача, а энергетические волны, порожденные этой неудачей, окажут мощное воздействие и на всех остальных, собравшихся здесь.

Потому она и решила никогда сюда больше не возвращаться. Слишком часто жизнь оказывалась жестокой и несправедливой. Сколько ни читала Даньелл Библию после своего несчастного случая, ей не удалось найти там ни утешения, ни сочувствия. Плюс ко всему после операции у нее часто болела голова, и это постоянно напоминало ей о том, что ужасные события могут произойти в любой момент. Счастливых дней у нее было мало, плохих — не счесть. Обдумав рассказы о своем прошлом, которые она услышала на пикнике, Даньелл осознала, что, какими бы новыми силами и возможностями она ни располагала, в будущем они ей не понадобятся. Все равно ничего толкового из своей посредственной жизни ей не создать.

А хотела Даньелл Войлес только одного — быть счастливой. Счастливой, только и всего. Она знала, что в будущем нет абсолютно никакой гарантии счастья. Будущее вообще лишено гарантий, но подростком в «Лотосовом саду» с Декстером Льюисом она была счастливее, чем в какой-либо иной отрезок своей двадцатидевятилетней жизни. Так что она весьма разумно решила вернуться в то время и остаться там навсегда. Поскольку это прошлое было и знакомо, и неизменно, она вернется в него и проживет в нем оставшиеся сорок или пятьдесят лет. Это лучше, чем надеяться на что-то в будущем, которое столь же ненадежно, как погода, и не обещает ничего, кроме смерти в конце земного пути.

Уже приняв такое решение, она затем сочла нужным вернуться и помочь Бену Гулду. Она знала, что он хочет остаться в настоящем со своей чудесной девушкой и старой собакой. На пикнике она узнала кое-что такое, что могло бы оказаться для него полезным. Однако вернулась Даньелл не потому, что восхищалась мужеством Бена или его решением остаться лицом к лицу со своей жизнью и встретить грозные перемены, уготованные грядущим. Это просто был его выбор, подобный тому, какие сандалии купить себе на лето. Ее выбор был иным, но она не считала, что кто-то из них прав, а кто-то не прав. Эти слова часто совершенно неверно употребляются.

Добравшись до Бена, она первым делом спросила, где собака. Бен сказал, что Лоцман убежал по своим делам. Даньелл не поверила этому, но промолчала. Когда пришло время, она вызвала своего верца, заставив его появиться в отдалении, на углу квартала. Телепатически велела ему найти и срочно привести Лоцмана — и белое животное умчалось на поиски пса.

Немного позже она увидела, как подошла Фатер и стала пытаться вовлечь в разговор кого-нибудь из толпы Беновых воплощений. Даньелл не могла не отметить того факта, что когда она встретилась на пикнике со своими прежними личностями, то каждая из них выглядела как она сама в тот или иной отрезок своей жизни. В противоположность этому ипостаси Бена были представлены широким диапазоном разнообразных рас и возрастов. Из этого она логически вывела, что у каждого отказавшегося умереть появится свой собственный опыт по этой части, когда это переживание, если его можно так называть, достигнет определенной стадии развития.