Влюбленный призрак - Джонатан Кэрролл Страница 71

Она видела, как Фатер говорила с женщиной, которая внезапно ударила ее по лицу. Даньелл при этом не шевельнулась. Не сдвинулась она с места и потом, когда ребенок швырнул в Фатер комом грязи, а та позвала на помощь Бена. Даньелл ничего не стала предпринимать, когда он побежал защитить свою подругу от надвигающейся с угрозами толпы.

Но как только Бен отошел от дома, Даньелл дала волю чувствам и сказала своим собеседникам все, что о них думала. Это не заняло много времени, но когда она закончила, даже Стэнли понурил голову, как школьник, только что пойманный на списывании, потому что говорила она по большей части правильные вещи.

— Ты круглый идиот и ровным счетом ничего не понял, — сказала Даньелл, ткнув пальцем в Шпилке. — Ты все еще хочешь, чтобы он действовал по-твоему, хотя уже знаешь, что это никуда не годится и не принесет пользы, потому что это твой путь, а он всю свою жизнь старался быть самим собой. Но мы не можем оставаться самими собой, потому что устроены не так! Вот что я узнала: все мы состоим из множества личностей, и все они уживаются внутри нас. И нам не дано склеить их в единое целое. Посмотри на храброго Бена, который сейчас защищает свою подружку. Но испуганный Бен находится у него внутри. И там же, у него внутри, сидит Лин, которая ненавидит тебя, — она посмотрела на Стэнли, — до мозга костей, потому что ты ей лгал!.. Первым делом надо осознать, что никто из нас не является просто одним человеком, который время от времени совершает странные, не соответствующие его характеру поступки. Все мы состоим из множества разных личностей, которые постоянно сражаются и соревнуются между собой. Мы должны как-то привести их к согласию относительно хотя бы нескольких фундаментальных основ. Заставить их прекратить спорить друг с другом. У них абсолютно разные потребности. Одна наша часть хочет покоя, другая жаждет приключений. Я хочу быть любимой, но никого особо не люблю… Это не противоречие. Это просто две независимые личности внутри меня, наравне с другими независимыми личностями, всех и не упомню. Нам надо создать внутри себя что-то вроде Организации Объединенных Наций. — Она коснулась своего сердца. — Чтобы все совместно достигали… — Она вытянула руку, словно бы пытаясь выхватить нужное слово из воздуха.

— Консенсуса? — предложил Шпилке.

Даньелл кивнула ему:

— Консенсуса — точно! Чтобы все эти отдельные «я» выступили с речами, выдвинули свои требования, а затем совместно пришли к консенсусу.

Затем она указала на Стэнли:

— Я поняла, кто ты такой, как только тебя увидела. Ты еще хуже, чем Шпилке, потому что ты ангел и, значит, понимаешь больше любого из нас. Но ты все равно хочешь, чтобы Бен и остальное человечество существовало точно так же, как прежде, на всем протяжении бесконечного прошлого времени. Проснись: теперь все изменилось. Люди больше не умирают в соответствии с вашим расписанием. Мы взяли жизнь в свои собственные руки. Пока это удалось некоторым, но рано или поздно это сделает каждый. Люди, подобные нам, только начали появляться на Земле. Ваши правила больше не действуют. Они здесь уже не годятся. Так почему же ты просто не остановишься, предоставив нам идти своим путем, без вашего вмешательства?

— А как насчет тебя? — спросил Стэнли.

— Я знаю, чего я хочу, но здесь этого нет, — без промедления ответила Даньелл. — Отнеситесь к моему решению серьезно и позвольте мне провести остаток моей жизни по своему выбору. Большинству людей хочется остаться здесь. Тем, кто так сделает, вы должны позволить самостоятельно найти свою судьбу. Людям очень нелегко идти своим путем. Посмотри на бедного Бена, которому приходится защищать подружку от самого себя, от самих себя, которые ее ненавидят. Разве это легко? Разве это не трагедия? Бен Гулд спорит с Беном Гулдом, и спор ведется из-за женщины, которую он любит и одновременно хочет побить камнями.

Как раз в это время появился Лоцман. Теперь Бен и Фатер были окружены гудящей толпой. Даньелл, Шпилке и Стэнли ждали, что будет дальше. Бен что-то сказал собаке. Фатер тоже что-то сказала собаке. Затем Лоцман бросился вперед и укусил кого-то за ногу.

Это отнюдь не было легким игривым укусом. Помело заорал от неожиданной боли. Потом, желая отделаться от пса, пнул его ногой, нанеся скользящий удар по ребрам.

— Не смей его трогать! — взревел Бен.

Но тот уже занес ногу, чтобы снова ударить собаку. Стоявшая неподалеку женщина с зонтом бросилась вперед. Ручкой зонтика она поймала его ногу, готовую нанести второй удар. Ее движение застало Помело врасплох, и он потерял равновесие. Он подпрыгнул, оступился и упал, ударившись локтем оземь.

Вскочив, разъяренный Помело пнул женщину с зонтом по голени. Она хрястнула его зонтом по голове.

— Не смей бить женщину! — крикнул еще кто-то и оттолкнул Помело. Тот его ударил, и они пропали в толпе.

Через несколько секунд вспыхнула драка. Те, кто не дрался сам, занимали ту или иную сторону и выражали поддержку или презрение к дерущимся. Это приводило к новым дракам. Зрители начинали теснить и толкать друг друга, спрашивая, куда делся тот, кто все это затеял, и предлагали его поколотить. В ответ они сами получали кулаком в нос. И, поскольку все эти люди были Беном, у них был совершенно одинаковый темперамент и каждый знал наиболее уязвимые места друг друга. Бац!

Правильно сказал верц, когда они сюда спешили: «Цапнешь — увидишь, что начнется». Фатер Ландис подхватила на руки старого пса. Она хотела унести его подальше оттуда. Но это ей не удалось. Прежде чем она отошла на десять футов, некто по имени Ведмедью схватил Лоцмана за заднюю лапу и велел ей отпустить проклятого зверюгу, потому что тому полагается взбучка.

Бен крепко ухватил этого типа за плечо и попросил не трогать собаку. Ведмедью улыбнулся и, вызывающе выпятив челюсть, сказал:

— Не думаю, что я соглашусь на твою просьбу. Как твой желудок, Бен? Не подрагивает ли маленько прямо сейчас?

Вопрос попал прямо в цель. Ведмедью был взволнованным и испуганным Бенджамином Гулдом. Был тем Беном, чье сердце сбивалось на тахикардию всякий раз, когда сложная ситуация требовала от него полного присутствия духа. У такого Бена, к несчастью, был слабый желудок, часто предававший его в дурной миг невыносимого напряжения нервов. Он не мог этому воспрепятствовать, не мог с этим совладать. Почти всегда, когда он злился, нервничал или даже чересчур сильно радовался, ему сводило судорогой кишечник и требовалось быстро отправиться в туалет. Эта медвежья болезнь мучила его всю жизнь, и он стыдился за себя, особенно как за мужчину. Бен много времени потратил на то, чтобы научиться либо быть к этому готовым, либо как-то скрывать эту постыдную слабость от других. Он считал это слабой чертой своего характера, каким-то изломом, ему это не нравилось. Определенно не нравилось. Если бы я был сильным, я бы мог с этим справиться, думал он. Если бы я был сильным, взрослым мужчиной, то ничего подобного со мной не происходило бы.

Вплоть до этого момента его мысли, занятые тем, что творилось вокруг, не обращали внимания на желудок, но теперь, когда о нем только что упомянули, его желудок начал нервно трястись от дрожи.