Калки - Гор Видал Страница 77

Доктор Ашок (Джайлс попросил, чтобы к нему обращались именно так) смешал самый сухой из возможных мартини. Мы изрядно напились. К несчастью, моя голова слабеет после пяти (или шести?) коктейлей. Самой стойкой из нас является Джеральдина. В тот вечер доктор Ашок оказался настолько идеальным хозяином, что всем нам волей-неволей пришлось стать идеальными гостями.

Мы сидели у камина (в котором по-вейсиански гудело пламя, несмотря на душный вечер). Пили мартини и рассуждали о «Моне Лизе». То ли в освещении, которое подобрал для нее Джайлс, было что-то неправильное, то ли в Лувре висела копия. Вероятность этого была велика. Но знатоки спорили.

Пока мы ждали прибытия Калки и Лакшми, доктор Ашок рассказывал о последних находках Джайлса в архивах Лэнгли и других мест.

— Что вы будете с ними делать? — спросила Джеральдина.

— Я думал использовать их для составления новой «Бхагавадгиты», описывающей приключения Калки с той же точностью, с какой оригинал описывает историю Кришны — предыдущего воплощения Калки.

— Почему не пойти еще дальше? — спросила Джеральдина. Меня всегда удивляло ее глубокое знание индуизма. По сравнению с ней я была невеждой, но не собиралась просвещаться. — Пусть будет Рама. Инкарнация Вишну, предшествующая Кришне. Напишите новую «Рамаяну». Это будет очаровательно. Особенно описание любви Рамы и его жены Ситы…

— Не вижу аналогии, — ответил доктор Ашок. — Сита была похищена и изнасилована Раваной, царем демонов с Цейлона. Слава богу, Лакшми никто не похищал, не насиловал, да и Раваны у нас нет. Следовательно, не будет и войны за освобождение Ситы. Не будет разгрома Раваны Рамой и его союзниками-обезьянами. Честно говоря, у нас нет никаких врагов, кроме ваших проклятых обезьян, шастающих по улице у гостиницы «Хей-Адамс».

Я хотела заступиться за Джека и Джилл. Но Джеральдина перебила меня.

— Вы должны найти символический эквивалент, — сказала она.

Должна сказать, что в тот вечер Джеральдина была просто ослепительна. На ней было потрясающее платье от Баленсиаги, взятое из витрины Смитсоновского музея с лучшими творениями мастеров высокой моды двадцатого века. Это платье было сшито в тридцатых годах для знаменитой красавицы, которую звали миссис Гаррисон-Уильямс. Хотя миссис Уильямс была немного выше Джеральдины, у них обеих была узкая талия. Я знаю это, потому что сама помогала подгонять платье. Кроме того, в честь нашего первого обеда в Блэйр-хаусе Джеральдина надела изумрудное колье императрицы Жозефины и маленькую бриллиантовую тиару, принадлежавшую Марии-Антуанетте. Эффект был… умопомрачительный.

Я надела другой шедевр из коллекции Смитсоновского музея. Классическое платье из алого камчатного полотна, скроенное гениальным Чарльзом Джеймсом. Хотя я всегда была равнодушна к одежде, должна сказать, что в тот вечер тоже не ударила лицом в грязь.

— Джайлс, бывают времена… — начала Джеральдина. Но наш хозяин прервал ее:

— Доктор Ашок!

— Доктор Ашок. Интересно, кто вы на самом деле? Я хочу сказать, в глубине души. Является ли доктор Лоуэлл воплощением доктора Ашока, или все обстоит наоборот?

— Это великая тайна, моя дорогая Джеральдина! Лично я думаю, что каждый из них адекватен друг другу, но ни один из них не является мной.

Джеральдину это позабавило. Меня нет. Она была аналитиком.

— В генетике метаморфоза, — говорила она, — то же, что джокер в покере. В науке джокер ведет себя так же непредсказуемо, как и в картах. А психология — тоже наука.

— Привет, — сказал Калки. Они с Лакшми стояли на пороге.

Джайлс вскочил на ноги и произнес «пранам». Мы с Джеральдиной поднялись тоже. Мы всегда вставали, когда они входили в комнату. Не знаю почему. В конце концов, мы знали их как облупленных. Видели их в купальных костюмах. Работающих в саду. Потеющих на солнце. Покрытых пузырями от ядовитого сумаха. И тем не менее в них было что-то… не скажу «божественное», потому что это слово для меня ничего не значит, но магическое. И, конечно, они были красивы физически. В тот вечер Лакшми надела жемчуга, которые я привезла ей из Парижа. Пурпурное творение Диора маскировало ее беременность. Калки в черном бархатном костюме казался совсем юным.

Они восхищались нефритом, картинами, мебелью. В тот вечер каждый из нас впервые оказался в заново отделанном Блэйр-хаусе. Мы обсуждали работу Джайлса и делились замечаниями. Теперь мы все, нравилось нам это или нет, стали страстными домохозяевами и дизайнерами по интерьеру. Лакшми постепенно переделывала Белый дом. Думаю, успешно. В качестве образца она взяла «Шератон-отель», столь любимый нашими последними президентами. Нам с Джеральдиной пришлось поработать больше, чем другим (по крайней мере, я так думаю), потому что комнаты в «Хей-Адамсе» были тесные, с низкими потолками, и нисколько не напоминали великолепные пропорции Белого дома или федеральную роскошь Блэйр-хауса. Думаю, если бы начать все сначала, я бы нашла для нас подходящий дом в Джорджтауне или Думбартон-Оукс. Но так мы были ближе друг к другу. Это тоже немало.

Джайлс — не доктор Ашок — приготовил обед. Мы наслаждались дюжиной блюд и восхищались столовым сервизам из твердого золота, созданным для Людовика XV. Джайлс обнаружил этот сервиз в Лондоне. Красиво жить не запретишь.

За столом вновь зашел разговор о двойственности. Джеральдина повторила то, что она сказала о метаморфозе. Я все еще не понимала, что она имеет в виду.

Но Калки принял ее доводы всерьез.

— Тайна, — сказал он, — заключается не в том, что каждый из нас обладает двумя личностями или одной, которая превращается во что-то другое, но в том, что каждый из нас обладает всеми личностями. Поскольку Вишну есть все, то и все есть Вишну.

— Тогда, — сказал Джайлс, — Калки — это я.

— Нет. — При свете свечей глаза Калки казались очень красивыми. — Калки — я. Физически ты, я и все мы состоим из одного вещества и взаимопревращаемы, как наследники того первичного атома, который расщепился и вызвал огонь. Но хотя мое тело может быть таким же, как ваши, я — аватара и поэтому неповторим.

— Кроме того, — добавила Лакшми, — тебе предстоит стать отцом человеческой расы. — Она улыбалась и смотрела на него с огромной любовью. Что-то шевельнулось в моей стерилизованной матке. Я ощутила настоящую печаль из-за того, что у нас с Джеральдиной не может быть детей. Нет, не вместе. Порознь. Хотя почему не вместе? Кролики способны к партеногенезу [31]. Но если женщина может забеременеть после вливания физиологического раствора, ребенок будет полностью ее и больше ничьим. Ребенок тоже будет девочкой. Дитя, родившееся только от женщины, тоже будет женщиной.

То, что я нормально родила двух детей, но не хотела их, является признаком человеческой испорченности. Теперь же, когда я не могу иметь ни одного, я холю и лелею… обезьян! Я не была хорошей матерью. Но и плохой тоже не была. Думаю, что это только ухудшает дело. Плохая мать, по крайней мере, активна. Я была пассивна. Делала минимум. И теперь бесплодна. Но зато влюблена. Этого больше чем достаточно.