Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови - Наталья Штурм Страница 8

– Можно мне высказать свое мнение? – спросила я.

Галина закурила новую сигарету. Я продолжила:

– Мне кажется, вы выбрали неправильную тактику. С позиции силы можно решить многое, но только не сердечные вопросы. Вы хотя бы раз сказали, что любите его, что жить без него не сможете. А так создается впечатление, что у вас украли сумку с кошельком. Если кошелек вернут, то сумку, бог с ней, пусть себе оставят.

– Он может оставить меня ни с чем, – доверительно прошептала Галина.

«Странные бывают женщины, – думала я. – Выходят замуж за состоятельного мужчину и считают, что с этого момента все их проблемы будет решать муж. А если он умрет, или его посадят, или он уйдет к другой? Тогда что? Вешаться?»

– Галина, я думаю, что каждая женщина должна рассчитывать прежде всего на себя. Если Роберт завтра или через год исчезнет – в моей жизни мало что изменится: я так же буду работать, путешествовать, ходить по бутикам и посещать косметические салоны.

– А я не хочу работать! Не хочу, понимаете? – в ее голосе зазвучала истерика. – И еще. Мне что, прикажете теперь всю жизнь быть одной?!

– Почему? Вы привлекательны. У вас прекрасная большая квартира. Познакомитесь с кем-нибудь из… соседнего подъезда, может, полюбите и создадите семью.

– Да?! Сейчас! Он сказал, что, если я кого-нибудь приведу, он спалит квартиру!

– Ну, это в нем собственнические чувства говорят. Может, это он из ревности, – великодушно предположила я.

– Да нет, какая тут ревность… Просто он за свое удавится.

Роберт вошел на балкон и сказал: «Пошли». Я подала Галине руку на прощание. Она автоматически ее пожала и тут же повернулась к мужу: «Ключи от квартиры отдай!»

Роберт направился к дивану и взял две большие сумки со своими вещами, потом прошел через огромный, с колонной посередине, зал в свой кабинет, проверил, отключены ли электроприборы, и вышел в коридор.

Я решила, что их нужно оставить наедине, и спросила, где находится гостевой туалет. Я знала, где он находится. Я была здесь раньше. Но – не надо грязи…

Роберт вышел из квартиры злой и раздраженный. Конечно, никаких ключей он и не думал отдавать.

Я задержалась, надевая босоножки.

– Мой тебе совет, девочка, – не рожай от него детей, – глаза Галины смотрели на меня с прежней злостью.

– Почему же?

– Он и тебя оставит ни с чем.

– А у меня все есть. И мне от него ничего не нужно… кроме детей.

Дверь захлопнулась.

Состояние в душе было такое, словно в меня заселились кошки (у меня на них жуткая аллергия), нагадили и… остались там жить.

– Ты не представляешь, сколько труда, фантазии и денег я туда вложил! – исповедовался Роберт в машине на обратном пути к нам домой. – В идеале я хотел бы купить им другую квартиру, поменьше, например, в Царицыне, а мы переедем с тобой и с твоей дочкой в эту. У нас с тобой родится сын, как раз моя дочурка подрастет, и будем все вместе дружной семьей жить, поживать и горя не знать.

– Не, мне все это не нравится. У нас есть где жить, у меня хорошая квартира, знаменитые уважаемые соседи. То, что ты предлагаешь, полностью исключено. В конце концов это некрасиво – ты решил изменить свою жизнь, а Галина-то в чем виновата? – недоумевала я. – Это несправедливо!

– Несправедливо, да? То, что ты говоришь, Мышака, немножко недальновидно. Зачем им вдвоем двести шестьдесят метров? Она и платить-то за них не сможет. А у нас будет большая семья. И потом, я хочу, чтобы моя красивая жена (он поцеловал меня в щеку) жила в красивой квартире.

Он нашарил ручку регулировки кресла, привел его в полулежащее положение и затих в полудреме.

«Порядочность мужчины проверяется тем, как он ведет себя во время расставания», – часто говорит мне умная мама. «Но ведь Роберт так любит меня, поэтому, дурачок, все готов бросить к моим ногам. Просто чувства взяли верх над его разумом», – сделала я вывод.

На перекрестке проспекта Жукова и улицы Народного Ополчения меня остановила патрульная ГАИ. Нарушаю я частенько – медленно ездить просто не могу. Но в этот раз это была обычная проверка документов. Ехала я в тот вечер без нарушений, потому как серьезные мысли не давали развить привычную скорость. Инспектор, улыбнувшись, вернул документы с пожеланием удачной дороги и творческих успехов. Я заулыбалась. Осмелев, гаишник заглянул в салон и, кивнув на спящего Роберта, добродушно спросил: «Муж?» Я тоже посмотрела на Роберта, словно там мог оказаться не он, и с нежностью выдохнула: «Муж».

– А ты думала, она тебе ноги станет целовать? – засмеялась Люська, когда я рассказала ей про свою миссию доброй воли. – Галина будет бороться, и она еще себя покажет!

Все чужие семейные драмы Люся проецировала на себя и, представляя подлеца Жучинского, олицетворяла себя с жертвой. На этот раз она влезла в шкуру брошенной Галины.

К моменту нашего разговора в личной жизни подруги наконец-то наметились положительные сдвиги. Она избрала новый и самый примитивный способ борьбы за семейное счастье – знакомства в Интернете.

Настроение у нее улучшилось. Она перестала плакать, сделала себе четырехцветное колорирование и нарастила гелевые ногти, разукрасив их розовыми бантиками.

Кавалеры, сидящие в чатах, были карикатурны и пестры, как Люсина голова. Из четырех претендентов на руку и сердце пока только один из них продвинулся дальше переписки.

Первый был слишком молод и грузяще энергичен. Он недавно закончил институт и все время предлагал Люсе «поехать потусить в клубешник». Когда она наконец-то решилась, он исчез на неделю, а потом сообщил ей, что «завис на днюхе», поэтому «слил ее». Этого бывшая пионерка и комсомолка Людмила Геннадьевна уже не вынесла и на связь больше не выходила.

Следующий «шедевр», зам главного редактора крупного издательского дома, уже на третий день общения написал ей, что любит и хочет на ней жениться. Все бы ничего, но на пылкую юношескую страсть это не тянуло (ему было около шестидесяти пяти лет) и выглядело весьма подозрительно – тем более что он даже не видел Люсино фото.

А вот Николай Иванович Людмиле понравился. Сначала.

Он ангажировал подругу в хороший китайский ресторан. Прислал за ней личного водителя и при встрече вручил пятнадцать модных желтых роз. Дважды разведенный, сорокадвухлетний джентльмен был вежлив и предупредителен. Говорил он в основном монологом, но подругу это не тревожило: она была немногословна. Поедая сладкие креветки с ананасами, Люська мысленно корчила рожи Жучинскому.

После третьей рюмки коньяка Николай Иванович отважно признался: «Я – алкоголик». Люсю и это не смутило. Она уже представляла свою свадьбу и застрелившегося Жучинского.

Тем временем честный пьяница Николай Иванович уже возбужденно рассказывал, как работал в разведке, как шпионил в Китае в пользу СССР, как его разоблачили и долго пытали. Потом он все-таки вырвался из плена и теперь работает консультатом-психоаналитиком в одном военном ведомстве.