Лотос-блюз - Кристина Ульсон Страница 12

Энергия вернулась ко мне в тот же миг, когда я коснулся переплета дневника. Перед тем как отрубился, я вычитал там много интересного. Уму непостижимо, почему полиция оставила дневник без внимания. — Голыш, — сказала Белла, когда я встал с кровати. — Сама такая, — отозвался я.

— Но я-то в пижамке. — Она подергала пижамную курточку.

— Не тяни, станет слишком большая.

Белла пожала плечами:

— Так и я тоже буду большая.

Я оделся и двинул на кухню.

— Фу, — сказала Белла, увидев вчерашнюю посуду.

Я согласился. Позавтракали мы перед телевизором. Белла смотрела детскую передачу, а я дочитывал последние страницы дневника Сары. Если дневник вообще ее. Что мне и предстояло выяснить в течение дня, как и многое другое.

— Давай одеваться — и в путь. К сожалению, сегодня мне надо немножко поработать.

— А где буду я? — спросила Белла.

Я улыбнулся:

— У бабушки, у маминой мамы.

Примерно через час мы были у Марианны.

— Что это шумит? — спросила Белла, когда мы стояли в маминой прихожей.

Поскольку Белла теперь моя дочка, а не сестры, я иной раз думал о том, не надо ли ей называть Марианну папиной мамой. Хотя, наверно, это только все запутает, а не упростит.

— Это вентилятор в подвале, солнышко, — сказала Марианна. — Понимаешь, тут на днях случился ужасный потоп, пришлось вызывать крепких ребят и вскрывать полы. Теперь они установили там вентилятор, чтобы все просушить.

— Наверно, можно оплатить за счет страховки дома? — спросил я, вспомнив про звонок по поводу счета.

— Наверно, — ответила Марианна. — По крайней мере я так думаю.

Она помогла Белле снять курточку.

— Чем сегодня займемся? — спросила Белла.

— Я думала, можно что-нибудь испечь, — сказала Марианна.

Иногда для Беллы совсем неплохо побыть у бабушки. Сам-то я вообще никогда не пеку. И няня тоже. Люси утверждала, что печет, когда включала вафельницу, но меня не проведешь: вафли — это не печенье и не пироги. Белла со мной согласна.

— Когда заедешь? — спросила у меня Марианна.

— Часиков в пять.

По моим прикидкам, времени хватит, чтобы сделать все запланированное.

— Поужинаете со мной? — спросила Марианна.

Об этом я как-то не подумал. Возможно, рассчитывал позвать к нам Люси, но больше никого.

— Вряд ли получится, — сказал я.

Марианна явно была разочарована.

— Мы видимся слишком редко, Мартин.

С этим я совершенно не согласен.

— Спасибо, что согласилась присмотреть за Беллой, — сказал я и ушел.

Садясь в машину, я видел, что Белла с Марианной стоят у окна и глядят на меня. Но только Белла помахала рукой, когда я завел мотор и поехал прочь.

Как я и подозревал, назначить новую встречу с Эйвор не составило труда. Я намекнул, что содержимое коробки вызвало новые вопросы, и она сразу же согласилась принять меня.

— Вы привезете коробку? — спросила она.

— Она мне потребуется еще некоторое время, — ответил я.

Эйвор ждала иного ответа, но, увы, случается и так. — Сегодня вы выглядите совершенно по-другому, — сказала она, открыв дверь.

Я был в зеленой рубашке и коричневых брюках. И когда заходил к ней в прошлый раз, само собой, выглядел совершенно по-другому.

— Сегодня суббота, — сказал я. — На досуге я выгляжу вот так.

Мы опять устроились за ее кухонным столиком.

Я сразу заговорил о деле, рассчитывая сэкономить время.

— Прошлый раз я спросил, не возникало ли у вас с Туром мысли, что Сара Телль невиновна. И вы ответили «нет».

Эйвор посерьезнела:

— Разумеется.

— Разумеется, — повторил я. — И тем не менее в коробке, которую вы мне дали, обнаружилась папка с надписью «Остатки». Если прочитать собранные там заметки Густавссона, становится ясно, что многое в Сариных признаниях вызывало у него сомнения. То, что она, по идее, должна была знать, но не знала. Например, куда подевался чехол от клюшки для гольфа, которой было совершено убийство в Хьюстоне.

Ох уж это красноречивое молчание, возникающее, когда собеседник не может дать вразумительного ответа. Эйвор долго обдумывала, что́ сказать. В глубине души я даже сочувствовал ей. Ведь защищать работу Густавссона вовсе не ее задача. При желании она может послать меня куда подальше. Но она этого не сделала, лояльность к старому шефу не позволяла.

— Я и не знала, что эта папка тоже там, в коробке, — сказала она. — Глупо, конечно. Поймите, рассказ Сары не во всем был таким подробным, как хотелось бы. Но… она сказала достаточно. Да и кто помнит случившееся несколько лет назад во всех подробностях?

Конечно, что верно, то верно, однако речь идет не о будничных происшествиях, а о серии умышленных убийств. В таких случаях память, по идее, должна бы работать иначе.

— В коробке есть еще и тетрадь, — сказал я, — на которой вы или кто-то другой написали «Дневник Сары?». Как он оказался у вас?

— Мы получили его от Сариной подруги. Точнее, от Бобби, а он — от этой подруги.

— От Дженни?

Эйвор оживилась:

— Вы ее знаете?

Я покачал головой:

— Просто предположил. Потому что в расследовании фигурировала некая Дженни, которая утверждала, что у нее есть билет, доказывающий, что Сара не могла убить ту женщину в Галвестоне.

По лицу Эйвор никак не скажешь, о чем она думает. А сам я удивлялся, почему Бобби не упомянул про дневник.

— Значит, Дженни передала Бобби и дневник, и билет, — осторожно сказал я. — И что же вы думали насчет этих вещей?

Эйвор пожала плечами:

— Тур считал, думать там особо не о чем. Билет сам по себе ничего не доказывал, Дженни могла взять его где угодно. А дневник… Сара его своим не признала. Кстати, и билет тоже. Вы читали дневник?

Я кивнул:

— Кто бы ни вел этот дневник, он, по всей видимости, неврастеник. Записи короткие и едва ли не эпизодические. Большей частью без даты. Но, судя по почерку, сделаны одним лицом, так мне кажется. Вы не проводили почерковедческую экспертизу?

Эйвор рассердилась:

— А с какой стати? Совершенно без надобности, она же сказала, что дневник не ее.

— Верно, но, учитывая содержание записей, я бы просто из любопытства проверил, на всякий случай.

Эйвор дневник не читала, ежу понятно. Неловкая ситуация: мы оба украдкой прощупывали друг друга, и это плохо. Она ушла в защиту, слышать не хотела, что они где-то напортачили или могли что-то сделать иначе. Лично я вообще-то хотел поговорить напрямик, без обиняков.