Сделано в Швеции - Стефан Тунберг Страница 14

– Ладно. А когда?

– У него шок.

– Когда?

– Пока с ним говорить нельзя. Ясно?

Бронкс направился к второму инкассатору, который широкими кругами ходил вокруг бронированного автомобиля.

– Здравствуйте. Я Джон Бронкс, мне хотелось бы…

– Это все я. Я их впустил. – Шаги чуть быстрее, круг чуть шире. – Иначе они бы нас убили. Понимаете? Уже ведь стреляли в окно. И потом, стальная дверь, Линден успел ее запереть, а они, они требовали открыть… и снова стреляли…

– Стальная дверь?

– От сейфа. Где остальные деньги.

Бронкс заглянул в машину. На сиденьях и на полу кровь и стреляные гильзы. На приборной доске под тонким слоем стеклянных осколков – квитанция с надписью “Центральный пункт обмена валюты – 3001”.

– Они знали, что денег больше. И он начал стрелять. Отчаянный, он кричал на нас… хотел внутрь.

Инкассатор стоял у Бронкса за спиной, собирался продолжить свое хождение по кругу.

– Один из арабов.

– Арабов?

– Да. Ялла ялла. Шармута. Вроде того. Остальное по-английски. С акцентом.

Между водительским и пассажирским сиденьями лежал пластиковый мешок. Джон видел такие раньше, при других ограблениях.

– Сколько?

Инкассатор уже шагал прочь.

– Простите… сколько там осталось?

Голос тусклый, но отчетливый, спиной к Бронксу:

– Восемь мешков из восьми обменников. Около миллиона в каждом. Им достался один.

Инкассатор по фамилии Самуэльсон так и ходил вокруг машины. Бронкс проводил взглядом этого человека, который не знает, куда идет. И тут его окликнули медики из скорой:

– Все в порядке. Пять минут.

Бронкс вернулся к второму инкассатору, лежавшему на носилках, поздоровался с ним за руку. Рука у инкассатора была влажная, холодная, безвольная.

– Джон Бронкс. Стокгольмская полиция.

– Ян Линдён.

Линден попытался встать, но не устоял на ногах и потерял равновесие, Бронкс подхватил его, помог снова лечь.

– Как вы? Может, я…

– Грабитель… он… наклонился вперед.

– Вперед?

– Ну тот, который сунул эту хрень… мне в рот.

– Наклонился вперед – как?

– Он… перенес центр тяжести вниз, понимаете? Когда целился. В меня. – Инкассатор вытянул ноги, согнул в коленях, показал. – Вот так… он как бы держал оружие над собой. Согнув ноги. Солдатский ботинок прямо утонул в траве.

– Солдатский?

Линден опять поднялся с носилок. На сей раз удачнее.

– Вы сказали: “Солдатский ботинок утонул в траве”.

И этот тоже зашагал.

– Мне домой надо.

Врач и Бронкс догнали его, подхватили под руки.

– Они забрали мое удостоверение. Знают, где я живу. – Инкассатор попытался вырваться, но сил не хватило. – Мои дети, неужели непонятно, я должен быть с ними!

Он заплакал. Врач тихонько отвела его к носилкам.

Бронкс остался один. Допрос придется отложить до завтра.

Машина перед ним была освещена, как открытая сцена, и эксперт-криминалист ползал там туда-сюда. Тусклый свет виднелся и на берегу за его спиной, где криминалисты переходили от мостков к мосткам.

Он видел страх. Знал, как он выглядит, как звучит. И хорошо понимал, что от такого страха уже не скроешься.

Насилие.

Кто намеренно пугает людей? Кто использует страх таким образом?

Тот, кто раньше сам его испытывал.

Тот, кто знает, как он действует, знает, что он вправду действует.

Бронкс направился к воде и подвижным огням. Они разработали четкий план – место, время. Были вооружены до зубов. Прибегли к предельному насилию. Во время похищения ни на секунду не теряли хладнокровия. Выбрали отдаленную цель. Это не дебютанты, не начинающие грабители, а группа, вероятно уже осуществлявшая подобные грабежи.

Он подошел к длинным мосткам, окруженным густым камышом.

А там – очередной криминалист с фонариком.

Иной раз просто знаешь.

Темно, только один этот фонарик, но лишь один человек на всем свете двигается именно так. Он шагнул ближе. Теперь ее видно отчетливее.

– Бензин.

Она по-прежнему выглядит молодо. Не то что он.

– А вот здесь, на первых нескольких досках, трава и грязь. – Она присела на корточки, показывая фонариком на воду, на капли, блестящие, сливающиеся друг с другом. – Они выбрали этот путь.

И все. Больше ни слова, отвернулась и ушла к инкассаторской машине, чтобы, ползая на коленках, осмотреть пол в инфракрасном свете.

На него она смотрела так, будто они незнакомы.

Первые пять лет он думал о ней каждый день, по нескольку раз. Думал о новой встрече. Тревожился, надеялся. Мечтал. Позднее не каждый день, но почти. А теперь… вот это. Ни привета, ни улыбки.

Странное чувство. Будто тебя нет.

Джон Бронкс ступил на мостки, скользкие от росы. Прямо за деревьями на том берегу – Фарста. А в противоположном направлении – вереница южных предместий. Тысячи возможностей причалить маленькую лодку.

Она права.

Они скрылись именно этой дорогой. Группа преступников, которые использовали насилие как инструмент, профессионалы, которые пошли на дело не впервые.

И пойдут снова.

Аннели мерзла, но с балкона уходить не хотела. С него хорошо видно тускло освещенный туннель – и именно оттуда появится Лео. Кстати, сигареты – “Минден”, зеленые пачки, с уютным ментоловым вкусом, – немножко согревали ее, когда она курила их одну за другой.

Она запарковала машину, бегом взбежала вверх по лестнице, отперла дверь квартиры. Не снимая пальто, прошла по коридору, через гостиную прямо на балкон и – услышала сирены.

Она понятия не имела, что происходит. Может, полиция сейчас уже там, стреляет по ним, Лео ранен и в эту минуту умирает, без нее.

Месяцами она слушала их разговоры насчет того, как подорвать оружейный склад, как обчистить инкассаторский автомобиль, слушала, но только со стороны, а те считаные разы, когда она что-то говорила, они ее не слушали. Лео не слушал. Все четверо составляли тесную группу, в которую ей никогда не войти. В ее обществе Лео казался рассеянным, не то что в обществе своих двух братьев и третьего, вроде как брата.

Они даже есть вместе перестали. Она похудела на три килограмма, а это слишком много, если ты и раньше была худая. Но он даже не заметил.