Икона и крест - Билл Нэйпир Страница 18

Дебби широко раскрыла глаза.

— Да ты что? Ни фига себе! Я знаю, что папа страшно разволновался, когда всплыл этот дневник. Он считал, что там есть что-то о нашей семье. Как думаешь, в чем там дело?

— До свидания, мистер Блейк, — многозначительно произнес дядя Роберт.

— Я хочу, чтобы ты копнул поглубже, Гарри. С какой стати люди предлагают за этот дневник большие деньги? Там наверняка есть что-то интересное. Или даже пенное.

— Я же сказал вам, мистер Блейк! До свидания!

Лицо брата сэра Тоби побагровело.

Дебби заговорила тоном, властность которого удивляла — особенно из уст такой молоденькой девушки:

— Гарри, я хочу, чтобы ты оставил дневник у себя! Выясни, что именно так заинтересовало папу и почему эти люди предлагали за рукопись несуразные деньги.

Лицо дяди Роберта исказил гнев.

— Дебби, ты даешь незаполненный чек незнакомому человеку! Разве ты не видишь, что он хочет тебя надуть? Я не собираюсь спокойно за этим наблюдать.

А теперь, — он гневно указал на меня, — убирайтесь!

Вокруг нас постепенно расширялось кольцо тишины — по мере того как окружающие улавливали флюиды.

Дебби вспыхнула:

— Дядя Роберт, вас это не касается! Дневник принадлежит мне — если только папа не сказал что-либо противоположное! И гонорар выплачиваете не вы, а я!

Гарри, ты согласен продолжать? Я сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить тебя от…

Я прервал ее:

— С удовольствием, Дебби. Буду держать тебя в курсе.

Инспектор была отменно вежлива. Внимательная, с длинным лицом, она сидела и слушала мой рассказ. Рядом делал пометки сержант. Он смахивал на вождя краснокожих: крепко сбитый, седой, покрытый морщинами и совершенно бесстрастный.

— Какова ценность этой рукописи?

— Дневник представляет огромный интерес для историков, занимающихся той эпохой.

Она терпеливо кивнула. Я не так ее понял.

— Я имела в виду его коммерческую ценность. То есть… Ведь шестнадцатый век — это достаточно давно, не так ли?

— Да. Но эту рукопись нельзя сравнивать, например, с первым изданием Буэнтинга или Теодора де Бри. Или с чем-либо написанным самим Уолтером Рэли. Слыхали вы когда-нибудь о Джеймсе Огилви? Возможно, у вас получится продать его галерее на Нью-Бонд-стрит тысячи за полторы. Частный коллекционер, возможно, заплатит больше.

— А-а…

Сколько разочарования! Сколько неоправдавшихся ожиданий!

— Так какого, говорите, она года?

— Тысяча пятьсот восемьдесят пятого. За три года до «Непобедимой армады».

— И там рассказывается о плавании к берегам Северной Америки?

— Точно так.

— Есть в этой рукописи что-либо, представляющее коммерческий интерес? Может быть, что-то, указывающее на спрятанный клад…

Она вежливо улыбнулась, словно стараясь смягчить неприличность вопроса и всячески потакая своему душевнобольному собеседнику.

— Ничего такого я там не заметил. Это простой отчет о событиях, записанный юнгой, который участвовал в первой экспедиции Уолтера Рэли.

— Убивать, значит, не из-за чего?

Еще одна вежливая улыбка.

— Насколько я могу видеть, ни в малейшей степени. Просто несколько весьма забавных личностей захотели наложить лапы на этот дневник. Больше мне сказать нечего.

Кивок.

— Значит, дневник прислали с Ямайки?

— Да. У сэра Тоби обнаружился некий родственник, о котором он ничего не знал. Его звали Уинстон Синклер. Тот человек умер, а дневник переслал его юрист.

— Что ж, благодарим вас, мистер Блейк. Увидеть полную картину никогда не помешает.

Инспектор встала и протянула мне руку, а «вождь краснокожих» со вздохом захлопнул блокнот.

Я повернулся к двери.

— Как был убит сэр Тоби?

— Вам разве не рассказывали? Похоже, он сильно кому-то досадил. Все происходило у него в кабинете. Его привязали к стулу, вставили в рот кляп и сделали очень-очень больно. Я не могу раскрывать подробности. Скажу лишь, что крови там было много. Умер он от сердечного приступа. Его дочь вернулась из ночного клуба уже после случившегося. Увиденное не могло ее не расстроить.

— Обычный грабитель просто взял бы и дал ему чем-нибудь по голове — разве я не прав? Так себя ведут, если что-то ищут…

— Мы рассматриваем все возможные версии, — последовал стандартный ответ. — В какое время вы встречались с той женщиной в соборе?

— Около десяти вечера.

— В среду?

— Да.

— А когда позвонили сэру Тоби?

— Следующим утром, в семь часов. В четверг. Когда именно его убили?

— Между десятью и полуночью, вечером того же дня. Он сел на поезд до Линкольна сразу же после вашего звонка. Где вы были тем вечером?

— Лежал под одеялом в одной гостинице в Бистере.

Я продиктовал адрес.

— Та женщина попыталась завладеть дневником, и через двадцать четыре часа сэр Тоби умирает во время пытки. И вы говорите, что тут нет никакой связи.

У инспектора получилось улыбнуться.

— Это вы так говорите, мистер Блейк. Никакого интереса этот дневник не представляет, верно? Убивать там не из-за чего?

— Доктор Кан?

— Зоула Кан у телефона.

— Меня зовут Блейк. Гарри Блейк. Вы меня не знаете, я торгую старинными картами.

Она ответила не сразу. Затем в ее голосе послышался холодок.

— Вы из Линкольна?

— Да, верно! — удивился я.

— На самом деле мы пересекались, мистер Блейк. Пару лет назад, в Росс-он-Уай, на мероприятии для библиофилов. «Терра Нуэва».

«Вот черт…»

Теперь я вспомнил эту женщину. Просто имя Зоулы Кан, историка-мариниста, не увязывалось у меня в голове с тем существом. Мы тогда с нею сцепились.

— Теперь я вспомнил. Гастальди тысяча пятьсот сорок восьмого года, которого вы приняли за Джиро-ламо Русцелли.

Из телефонной трубки на меня так и дохнуло морозом.

— Ошиблись вы, а не я, уверяю вас!

Мы не сошлись во мнениях относительно авторства «Терры Нуэвы», карты шестнадцатого века. На кону не стояло и шестисот долларов — просто была задета профессиональная гордость. На подобных веселых мероприятиях никогда не обходится без изрядного количества выпивки. Дела приняли совсем опасный поворот, и в конце концов она обозвала меня недоучкой — прямо перед коллегами, смотревшими на нас выпучив глаза.