Включить. Выключить - Колин Маккалоу Страница 18

Каким урожайным на события оказался 1950 год! Кармайн стал детективом, построили Хаг и больницу Холломен, а Сандра Толли начала работать в «Мальволио». Кармайна она сразила наповал с первого взгляда. Рослая, прекрасно сложена, с длинными ногами, копной золотистых волос и широко расставленными близорукими глазами на изумительном лице. Сандра разослала портфолио во все нью-йоркские агентства, но позволить себе жить в Нью-Йорке не могла. И потому переселилась в Коннектикут, на расстояние двух часов езды поездом, где могла снять жилье за тридцать долларов в месяц и бесплатно питаться, работая официанткой.

Так продолжалось, пока ее амбиции не отступили при встрече с Кармайном Дельмонико. Не то чтобы он был красавцем, да и ростом не дотягивал даже до метра восьмидесяти, но его лицо, лицо искушенного мужчины, неизменно вызывало у женщин восторг, как и выступающие под одеждой накачанные мышцы. Кармайн и Сандра познакомились под Новый год, через месяц поженились, а через три она забеременела. София, их дочь, родилась в самом конце 1950 года. В те времена Кармайн снимал дом в Восточном Холломене, итальянском квартале города, и рассчитывал, что в окружении его родственников и друзей Сандре будет не так одиноко, даже если он заработается допоздна. Но Сандра выросла на ранчо в Монтане и не понимала образа жизни, характерного для Восточного Холломена. Когда мать Кармайна заходила проведать ее, Сандра считала, что старуха ей не доверяет. Со временем все визиты и приглашения друзей и родных она стала расценивать как проявление недоверия к ней.

До настоящей ссоры дело так и не дошло. Малышка была вылитая мама, что устраивало всех, а итальянцев особенно — их предки не зря ведь рисовали белокурых ангелочков.

Вместе с другими сослуживцами Кармайн стоял в очереди, чтобы заказать три билета в местный театр, куда привозили на обкат премьерные постановки для Бродвея. В конце 1951 года, когда Софии исполнился год, подошла его очередь на бесплатные билеты. Пьеса уже имела успех в Бостоне и Филадельфии, поэтому на нее рвался весь Нью-Йорк. Сандра пришла в восторг, надела свое самое роскошное платье без бретелек — атласное, облегающее тело как вторая кожа и расходящееся веером от колен — и белый норковый палантин, чтобы не замерзнуть под зимним ветром. Она отутюжила смокинг и рубашку Кармайна, купила даже гардению для бутоньерки. Ах как она радовалась! Точно ребенок, предвкушающий поездку в «Диснейленд».

Но вмешалась работа, и Кармайн не смог сопровождать жену в театр. Теперь, вспоминая прошлое, он даже радовался, что не видел ее лица, когда она обо всем узнала, — он позвонил ей с работы. Но Сандра все равно отправилась в театр — одна, в платье без бретелек из атласа цвета цикламена и белом норковом палантине. Когда она рассказывала мужу, как прошел вечер, ему было не в чем упрекнуть ее. Но она умолчала о том, что в фойе театра познакомилась с Майроном Менделем Мандельбаумом и он занял место Кармайна, хотя у него была собственная ложа у самой сцены.

Через неделю, вернувшись домой, Кармайн обнаружил, что Сандра и София исчезли. В краткой записке, которую он нашел на каминной полке, говорилось, что Сандра влюбилась в Майрона и отправилась к нему в Рено поездом. Майрон уже разведен и готов хоть завтра на ней жениться. И даже София пришлась кстати, так как своих детей Майрон иметь не мог.

Для Кармайна случившееся стало громом среди ясного неба. Только теперь он начал понимать, какой несчастной была его жена. Он не предпринял ни единого поступка из тех, что обычно совершают обманутые мужья: не выкрал дочь, не избил Майрона Менделя Мандельбаума, не запил, не махнул рукой на работу. И не потому, что некому было подбодрить его: возмущенные родственники охотно взяли бы на себя его обязанности и не понимали, почему Кармайн запрещает им это. А он просто признался себе, что их брак был мезальянсом, в котором главным было физическое влечение. Сандра жаждала блеска, славы, роскоши — жизни, которую он не мог ей дать. Ему платили неплохие, но отнюдь не баснословные деньги, и он был слишком влюблен в свою работу, чтобы окружать вниманием жену. Кармайн признавал, что Сандре и Софии во многих отношениях будет гораздо лучше в Калифорнии. Но как же больно было думать о них! В этом он не признался никому, даже догадливому Патрику. Просто похоронил воспоминания поглубже.

Каждый август он летал в Лос-Анджелес — проведать Софию, которую любил всем сердцем. Но в этом году его встретила не малышка Софи, а точная копия Сандры, которую лимузин каждый день возил в шикарную школу, где купить выпивку, травку, кокаин и ЛСД было гораздо проще, чем сладости. Сандра в вихре голливудских вечеринок тоже подсела на кокаин. Воспитанием ребенка занимался только Майрон. К счастью, София унаследовала отцовскую пытливость и ум, а житейской мудрости набралась, наблюдая, как опускается ее мать. Три недели Кармайн и Майрон убеждали Софию: если она будет держаться подальше от всех этих соблазнов и займется своим образованием, жизнь у нее сложится гораздо удачнее, чем у Сандры. С годами Кармайн даже привязался к мужу Сандры, а благодаря Софии стал считать его почти родственником.

— Надо бы тебе опять жениться, Кармайн, — говорил Майрон, — чтобы наша девочка жила в более здоровой обстановке, чем здесь. Я буду чертовски скучать по ней, но понимаю, что так было бы лучше для нее.

Однако Кармайн так и не нашел Сандре замену. И у него была любовница Антония, вдова из Лайма и дальняя родственница. Натурой она была пылкой, страстной и ничего от него не требовала.

— Мы можем спускать пар, не сводя друг друга с ума, — говорила она. — Тебе не нужны капризы Сандры, а я никогда не найду замену Конуэю. Так что будем созваниваться, когда кому-нибудь из нас одиночество станет невтерпеж.

Эта устраивающая обе стороны договоренность существовала уже шесть лет.

Патрик появился в «Мальволио», когда Кармайн доедал рисовый пудинг — сливочное, сочное, сладкое месиво, щедро сдобренное мускатным орехом и корицей.

— Как там мистер Альварес? — спросил Кармайн.

Патрик пожал плечами.

— Ужасно. Он понял, почему мы показываем ему только родинку, и так рыдал, что я сам едва удержался от слез. Слава Богу, при нем были священник и две монахини. Они чуть ли не на руках его унесли.

— Самое время для виски.

— На него я и рассчитывал.

Кармайн заказал два двойных ирландских виски и долго молчал, пока Патрик не выпил почти половину стакана и пока кровь не вернулась к его бледному лицу.

— Ты не хуже меня знаешь, как ожесточает наша работа, — заговорил Патрик, вертя стакан, — но чаще всего преступления бывают банально гнусными, а жертвы, хотя нам и жаль их, не преследуют нас во сне. Но это! Это не просто охота на ни в чем не повинных людей! Смерть Мерседес потрясла всю ее семью.

— Патси, дело обстоит хуже, чем ты думаешь. — Кармайн быстро огляделся и, убедившись, что их не подслушивают, рассказал о других девушках.

— Серийный убийца?

— Чтоб мне провалиться!

— Он уничтожает тех, кто в нашем обществе меньше всего заслуживает такой кары. Людей, которые никому не доставляют хлопот, не вытягивают деньги из правительства, не звонят и никому не жалуются на лай собак, на вечеринки у соседей, на грубиянов из налоговой. Этих людей мой дед-ирландец назвал бы солью земли, — заключил Патрик и залпом допил виски.