Включить. Выключить - Колин Маккалоу Страница 19

— Я согласился бы с тобой во всем, кроме одного пункта. Все погибшие были смешанной крови, и на это рано или поздно обратят внимание. Семьи погибших уже довольно долго живут в Коннектикуте, но корни у них карибские. Даже семья Рейчел Симпсон из Бриджпорта, как выяснилось, родом с Барбадоса. Значит, мы вполне можем иметь дело с проявлением расовой непримиримости.

Со стуком отставив пустой стакан, Патрик поднялся.

— Я домой, Кармайн. Иначе я застряну здесь и напьюсь.

Кармайн тоже не стал засиживаться. Он расплатился, дал официантке два доллара в память о Сандре и пешком прошел полквартала к дому, где он жил. Его квартира располагалась восемью этажами ниже апартаментов доктора Хидеки Сацумы.

Пятница, 8 октября 1965 г.

«Холломен пост» и другие коннектикутские газеты пестрели сообщениями об убийстве Мерседес Альварес и исчезновении Верины Гаскон. Но ни одному, даже самому пронырливому репортеру не удалось выудить у полиции, действует ли в городе маньяк и какую роль играют в случившемся карибские корни жертв.

На своем столе Кармайн нашел сообщение, что Отиса Грина выписали из больницы, что он дома и рвется сделать заявление. Кроме него, повидаться с Кармайном хотел и Патрик. Эйб уехал в Бриджпорт собирать сведения о Рейчел Симпсон, Кори вел расследование по делу Нины Гомес из Хартфорда и Ванессы Оливаро из Новой Британии. Поскольку Гватемала находится на побережье Карибского моря, «карибской зацепке» придавалось особое значение.

Кармайн решил сначала поговорить с Патриком — стоило лишь подняться на лифте. Патрик сидел за столом, перед разложенными коричневыми бумажными пакетами.

— Тебя, наверное, уже тошнит от них, но мне об этих пакетах известно больше, чем тебе, — заявил Патрик, пока его двоюродный брат наливал себе свежего кофе.

— Выкладывай, — предложил Кармайн и сел.

— Как видишь, формы и размеры пакетов действительно разные. — Патрик взял образец размером тридцать на пятнадцать сантиметров. — В этот влезает шесть стограммовых крыс, в пакет побольше — четыре двухсотпятидесятиграммовые крысы. Для лабораторных исследований редко используются грызуны весом более двухсот пятидесяти граммов, но поскольку крысы продолжают расти до конца жизни, они могут достигать размеров кошки или даже мелкого терьера. Но никому в Хаге такие крупные крысы для опытов не нужны. — Он взял пакет размерами шестьдесят на сорок пять сантиметров. — По неизвестным мне причинам все кошки в Хаге — крупные самцы, кстати, и крысы — тоже самцы. И обезьяны. Вот пакет для кошек. Сегодня утром я успел побывать в Хаге и переговорить с мисс Дюпре, которая занимается всеми закупками и заказами на поставки. Эти пакеты изготовлены по специальному заказу компанией в Орегоне. Они состоят из двух слоев очень прочной коричневой бумаги, разделенных трехмиллиметровой прослойкой из жмыха сахарного тростника. Обрати внимание: снаружи на пакете есть два пластмассовых диска. Сложи верх пакета вдвое, и эти диски окажутся практически рядом. Проволоку, закрепленную на верхнем диске, обвивают восьмеркой вокруг нижнего, чтобы пакет не раскрылся. Точно так же мы запечатываем внутрислужебные конверты, только не проволокой, а ниткой. Труп животного может лежать в пакете семьдесят два часа, прежде чем тот начнет промокать, но ни один труп не хранят в пакетах так долго. Если животное умрет в выходные, его найдут только в понедельник — разумеется, если ученый не заглянет в лабораторию до начала недели. В этом случае он положит труп в мешок и сунет в один из морозильников на своем этаже. В понедельник утром лаборант отнесет его в холодильник вивария, а в крематорий пакет попадет не раньше утра вторника.

Кармайн поднес пакет к носу и сосредоточенно принюхался.

— Чувствую, их пропитывают дезодорантом.

— Правильно, по требованию мисс Дюпре. Надменная стерва!

— Это уж слишком! — закричал профессор встретившись с Кармайном в вестибюле Хага. — Вы читали, что написал в «Холломен пост» этот кретин, противник вивисекции? Мы, ученые, оказывается, садисты! Это вы виноваты, вы раструбили повсюду об убийстве!

Кармайн умел сдерживаться, но сегодня дал волю вспыльчивости.

— Если вспомнить, — саркастически начал он, — что я очутился в Хаге только из-за жестоких убийств ни в чем не повинных девочек, которые страдали так, как ни одно животное в ваших лабораториях, вам следовало бы подумать об этом, а не о противниках вивисекции, сэр! С какой стати вы переворачиваете все с ног на голову?

Смит пошатнулся.

— Убийств? Вы хотите сказать, их было несколько?

Придержи ярость, Кармайн, не дай этому ученому отшельнику повод разозлить тебя!

— Да, именно так! Не одно, не два, а гораздо больше! Вы должны знать об этом, профессор, однако эта информация строго засекречена. Пора вам отнестись к ней со всей серьезностью. Потому что убийство девушки, найденной в Хаге, — это одно из убийств в серии! Слышите? В серии убийств!

— Вы, должно быть, ошиблись!

— Нет, — отрезал Кармайн. — Придите в себя! Противники вивисекции — меньшая из ваших забот, и хватит надоедать мне жалобами!

Если поискать, в Яме можно было найти трехквартирные дома и похуже того, в котором жил Отис. В районе Пятнадцатой улицы, в логове Мохаммеда эль-Несра и его «черной бригады», дома просто разваливались, окна были заколочены фанерой, щели в стенах заткнуты изнутри матрасами. А здесь, на Одиннадцатой улице, дома были ветхими, краска облупилась, домовладельцы о ремонте и не думали, но когда все еще кипящий гневом Кармайн поднялся на второй этаж, в квартиру Грина, то увидел, что и ожидал: чистую комнату, самодельные шторы, чехлы на мебели, покрытые лаком деревянные полы и тряпичные коврики.

Отис лежал на диване. В свои пятьдесят пять лет он был довольно подтянутым, но его кожа обвисла так, что становилось ясно: когда-то он весил килограммов на двадцать больше. Его жена Селеста была настроена по боевому. Она выглядела помоложе Отиса и одевалась с элегантной броскостью, которую Кармайн счел уместной, как только узнал, что Селеста родом из Луизианы. Офранцузившаяся особа. Третьим присутствующим был молодой чернокожий мужчина, манерами похожий на Селесту, но уступавший ей и внешностью, и одеждой. Его представили как Уэсли Леклерка, племянника Селесты, проживающего у Гринов. Взглянув в глаза Уэсли, Кармайн понял, что он никогда не забывает о страданиях, принятых его народом.

Ни жена, ни племянник не собирались покидать комнату, но просить их об этом Кармайну не пришлось: вмешался Отис.

— Оставьте нас, — приказал он.

Оба немедленно вышли. Селеста пообещала Кармайну страшные кары, если ее мужу станет хуже.

— У вас преданные родственники, — заметил Кармайн, присаживаясь на большой пуф из прозрачного полиэтилена в алых розах.

— У меня преданная жена, — поправил Отис и фыркнул. — А с этим парнем хлопот не оберешься. Мечтает прославиться в «черной бригаде», твердит, что нашел пророка Мохаммеда, велит называть его Али или что-то в этом роде. Поиски своих корней — обычное дело для людей, чьих предков продавали в рабство, но, насколько мне известно, Леклерки родом из тех районов Африки, где молились Кинг-Конгу, а не Аллаху. Я живу по старинке, лейтенант, не корчу из себя невесть кого, хожу себе в баптистскую церковь, а Селеста — в католическую. Я черный, который служил в армии белых, но если бы победили немцы и япошки, мне пришлось бы куда тяжелее. Так я понимаю. У меня есть немного денег в банке, и когда я уйду на пенсию, то переберусь в Джорджию и займусь фермерством. Вот где у меня, — он коснулся ребром ладони шеи, — сидят коннектикутские зимы. Но я не о том хотел поговорить с вами, сэр.

Конец ознакомительного фрагмента