Слепое знамя дураков - Мара Брюер Страница 2

Надевая рубашку, я стал перед зеркалом. Я ненавидел своё отражение, не менявшееся уже более века, хотя дамы из общества, куда я изредка выбирался до революции, считали меня привлекательным. Я взглянул на своё плечо – на нём остались розовые шрамы волчьих клыков, ежедневно напоминавшие о моём проклятии. Я смотрел на своё лицо, и мне казалось, что все прошедшие годы отразились в каждой складке, каждой мелкой морщине, каждом волоске на моей голове, хотя я ничуть не изменился за сотню с лишним лет.

Мои щёки были густо покрыты щетиной, при том, что я побрился всего несколько часов назад. Растительность на теле стала гуще. Так происходило каждое полнолуние, когда луна звала меня.

Я застегнул рубашку, надел пиджак и вышел из комнаты. Я направился в трактир на Невском проспекте, где сегодня должно быть людно.

Жалкие люди. Глупые твари. Ром лился рекой в их утробы этой ночью. Жёлтые пальцы тряслись над кокаиновыми дорожками, а тонкие ноздри втягивали порошок под ритмы танго. Возможно, если бы я принадлежал этому времени, меня бы тоже манили эти пагубные развлечения, но своим интересам я остался верен. Я был охотником, и каждый месяц, когда на небе появлялась полная луна, я был вынужден искать жертву.

Мне никогда не было жаль убитых мною людей. Я старался выбирать, как мне казалось, наименее достойных видеть свет. И, конечно, среди них не было знакомых.

На этот раз выбор оказался огромен. В полумраке лица были плохо различимы, но запах каждого человека мог сказать мне многое. Сегодня мне не хотелось ни алкоголя, ни кокаина. Я жаждал свежей, чистой плоти, поэтому хотелось выбрать кого-то, кто пришёл сюда недавно и ещё не успел отравить свой организм. А здесь это было столь же нереально, сколь нереальным было для меня отказаться следовать волчьим инстинктам. Я устроился за столом в самом тёмном углу, заказал бокал красного вина и стал выжидать.

Запах одной особы в чёрном платье привлёк моё внимание. Я никогда прежде не ощущал такого лёгкого, невесомого аромата. Об обычном человеке я мог рассказать, что он ел сегодня на обед, или определить, что у него больная печень. Эта же женщина не излучала ничего подобного. Она была бледна и дьявольски красива, но я не улавливал биения её сердца. Вокруг неё за столом находились одни мужчины, и я чувствовал их желание. Так юнец желает шлюху, к которой пришёл впервые.

От женщины и её поклонников меня отвлёк другой запах. Это тоже был запах желания, но, в отличие от исходившего из-за соседнего стола, он был перемешан со страхом, нерешительностью и любопытством. Я втянул ноздрями воздух. Запах, который в этом помещении мог почувствовать только я, исходил от молодой женщины. И она шла ко мне.

Чем ближе она подходила, тем решительнее становились её шаги, тем ровнее билось сердце и увереннее был взгляд. Тёмно-синее платье украшало боа из песца, из-под которого свисали бусы. У неё, как и у большинства женщин этого времени, была стрижка каре и ярко подведённые глаза.

Я поднялся из-за стола. Она подошла и потянулась ко мне. Я же стоял недвижим. Она продышала мне в ухо, что за углом этого логова разврата нас ожидает чёрный «роллс-ройс», что он отвезёт нас на аэродром, откуда мы полетим навстречу ветру.

Я посмотрел ей в глаза. Если бы сегодня была обычная ночь, я бы не раздумывая согласился на её предложение. Но сегодня я был призван убивать, а мне не хотелось лишать жизни эту глупую маленькую шлюху.

Приближалась полночь, а я всё ещё не нашёл жертву, и мне всё труднее было совладать со зверем внутри себя. Я чувствовал, как прорезаются когти и клыки, волосы шевелятся на голове и теле, а само тело ломит. Я оглядел помещение, ещё раз втянул запах присутствующих.

Среди них не появилось подходящих для моей трапезы. А девушка смотрела на меня распахнутыми глазами, гадая, почему я не даю ей ответ или просто не следую за ней.

Я понял, что она сегодня – мой единственный шанс усмирить просыпающуюся плоть хищника, утолить его голод, а после скрыть следы своего злодеяния. Я кивнул, и она, улыбнувшись, взяла меня за руку и повернулась к выходу из трактира.

По тротуарам стелился туман. Я жил в Ленинграде всего лет десять, но так и не привык к сырости.

– И где ваша машина? – спросил я.

– Надежда. Меня зовут Надежда. А вас? – пропела она звонким голосом.

– Александр.

– Прекрасно, Александр. Нам туда, – она указала на дом в конце проспекта, – нас ждут за углом.

– Кто нас ждёт?

Я не люблю сюрпризы. И тем более они были ни к чему в эту ночь.

– Шофёр. Он повезёт нас на аэродром.

Свидетель был лишним.

– А могу я сам прокатить вас, Надя?

Она задумалась, её сердце забилось сильнее, дразня зверя. Он уже готовился вырваться наружу.

– Так что скажете? – уточнил я, готовый отказать ей, если она не согласится.

– Хорошо, я отпущу водителя, – улыбнувшись, ответила она.

Мы направились к машине. Шофёр дремал.

– Егор, ты можешь пойти в кабаре, сегодня дают «Канкан»…

Надя дала шофёру денег и велела прогулять их все.

– Так он не скоро меня хватится, – объяснила она, намекая на продолжительный полёт.

Мы сели в её натёртую до блеска машину и отправились за город.

– Откуда у вас такой автомобиль? – уточнил я, проведя рукой по рулю.

– Мой муж – большая шишка по международным делам в ЦК. Это подарок посла. Вы же понимаете, что сядь супруг в эту… – Надя замешкалась.

– Я понял вас. Но почему вы… замужняя женщина… – я был довольно твёрд.

– Если бы вы знали моего мужа, Александр…

Её сердце забилось чаще, а я чувствовал всю ненависть, которую она испытывала к этому человеку.

– Давайте оставим этот разговор, если он вам неприятен. И куда мы полетим?

Фары освещали дорогу, но я почти не смотрел вперёд. Всё моё внимание было приковано к Надежде.

– К луне, – мечтательно произнесла она, прикрыв глаза.

– Вы ничего не знаете о луне, Надя, – монотонно проговорил я.

– Отчего же? – кокетничала она, настроенная на игру, в отличие от меня, жаждавшего её плоти. – Я люблю её гораздо больше, чем солнечный свет. Она так загадочна, так пленительна.

– Вы ничего не знаете о луне! – повторил я громко и чётко.

– Ну, что вы всё об этом, Александр? Сверните, пожалуйста, на ту дорогу, – улыбнулась моя спутница.

– Но аэродром дальше, – возразил я, внутренне радуясь её просьбе – нам следовало уехать подальше от дороги.

– Ах, Александр, у меня там собственная площадка и собственный аэроплан. Но вы же поняли, что мы не на нём полетим… – пропела она, немного смутившись своей смелости.

Я кивнул и свернул направо. «Роллс-ройс» трясся по плохо накатанной дороге вдоль пролеска, Надежда сидела молча, и по мере нашего приближения к месту назначения её дыхание учащалось, желание возрастало, и она сжимала ладони.