13 минут - Сара Пинборо Страница 2

– Бекка! – Пауза. – Пожалуйста, дорогая!

– Иду! – крикнула она в ответ голосом, похожим на шорох гальки, и в голове застучало от этого усилия.

«Теперь без обычных сигарет», – подумала она, натягивая спортивные штаны и надевая через голову толстовку. В груди было отвратительное ощущение. В комнате было как в холодильнике, и кожа у нее стала гусиной. Сок. Ей нужен был сок. И чашка чая. И сэндвич с беконом. Может, сойти вниз – не такая уж плохая идея. По крайней мере, там тепло. Но все же разговор с матерью с самого утра был не тем, в чем она когда-либо нуждалась. Она предпочитала вставать после того, как все уже уходили из дома. Побыть в тишине, для чего не нужно запираться у себя в комнате. Еще два года, и она сможет сбежать в университет. Уехать из этого дома, из этого удушливого города – и вперед, к свободе. Возможно, в Лондон. Определенно в большой город. Туда, куда Эйден мог бы поехать с ней, чтобы строить там свою музыкальную карьеру.

Они бы жили как богема, и в конце концов однажды в журналах появились бы истории об успешной паре, когда-то сидевшей на лапше «Рамэн» в какой-то захудалой и закоптелой (но все же крутой) квартире и в то же время следовавшей за своей мечтой. Вот как это будет. Но все еще оставалось два долгих года до того, как это станет чем-то большим, чем фантазия под кайфом.

Она с трудом собрала волосы в подобие хвостика, побрызгала их дезодорантом и, шаркая ногами, вышла из своего святилища, захватив с кровати телефон. Она нажала на кнопку возврата, чтобы посмотреть время. Десять тридцать четыре.

Четырнадцать сообщений в «iMessage», шесть в «WhatsApp» и два пропущенных звонка. Она нахмурилась, удивленная списком имен. Она не была настолько популярна. У нее никогда не было с утра четырнадцати сообщений, разве что от Эйдена, когда он был под кайфом. Она пролистывала их, пока спускалась по лестнице. В основном это были групповые переписки. Это понятно. Ее многие добавляли в друзья в социальных сетях. Она не позволила крошечным иглам себя ужалить. Ну какое ей до этого дело?

Слышали новости?

Знаете, что пишут о Таше Хоуленд?

Сумасшедшая история в новостях!

Вы должны это увидеть!

К тому времени, когда она прочитала все сообщения и дошла до кухни, она уже полностью проснулась. Во рту пересохло.

Мать, стоя у кухонной стойки, смотрела маленький телевизор, установленный в углу, против покупки которого так боролся ее отец, – слишком много телевизоров, компьютеров, телефонов, везде технологии, никто больше не разговаривает, – но проиграл битву, два против одного. Перед ней на тарелке лежал нетронутый тост. Она, побледневшая, даже не оглянулась, не оторвала взгляд от экрана.

Кожу Бекки покалывало, частично от мрачного предчувствия, частично от необъяснимого волнения.

– Что случилось с Ташей? – спросила она. – Мой телефон разрывается.

Тогда мама, повернувшись, заключила неуклюжую фигуру Бекки в свои объятия, обдав ее теплым ароматом крема для лица и духов с цитрусовыми нотками. Даже по субботам Джулия Крисп следила за собой. Ее тонкие руки под кашемировым свитером были мускулистыми, и Бекка при виде ее мгновенно начинала чувствовать себя толстым ребенком, каким она когда-то была, снова и снова. Поговорка «яблоко от яблони» совсем им не подходила.

– Это ужасно. Она в коме. И это во всех новостях. – Мать гладила ее рукой по спине, но Бекка отстранилась, притворившись, что хочет лучше видеть телевизор.

В присутствии мамы она чувствовала себя неловко. Переходный возраст возвел между ними барьеры, и ни одна из них не знала, как их преодолеть.

– Я уверена, с ней все будет в порядке, дорогая. Я уверена, так и будет.

– Она попала в автомобильную аварию?

Наташа в коме? Этого просто не может быть. Такое дерьмо не случается с девочками типа Наташи. Это происходит с такими, как Бекка.

Она выдвинула стул, села и начала смотреть новости, игнорируя жужжание телефона и мамино заботливое щебетание. На экране Хейли и Дженни, с красными глазами, но все равно выглядящие идеально, спешили в больницу с прицепившимися к ним, словно сухие листья к шерсти, родителями. Еще две Барби. Конечно они там. Поспешили к своему любимому лидеру.

– Я знаю, что вы были близки, дорогая. Хочешь…

– Шш. – Она заставила мать замолчать, даже не взглянув на нее.

А тем временем репортер с покрасневшим от пронизывающего холода носом отбрасывала назад волосы, которые ветер задувал ей на лицо, и говорила в микрофон с той неискренней искренностью, на какую способны только журналисты.

* * *

Спустя час Бекка стояла на маленьком балконе в квартире Эйдена, дрожа рядом с ним, пока он прикуривал «Marlboro Light». Он протянул ей пачку, и она взяла сигарету, ее утренняя решимость бросить курить исчезла. К черту. Как бы то ни было, сейчас слишком рано для косяка, и даже в расслабляющей атмосфере дома родителей Эйдена явные наркотики были под запретом. Его мама, наверное, подозревала, что он курит травку, – наверняка чувствовала запах из его спальни, – но была далека от того, чтобы мириться с этим.

– Говорят, что она была мертва тринадцать минут. – Бекка переступала с ноги на ногу, чтобы не так холодил ледяной воздух, пока они курили. – То, что ее смогли реанимировать, называют чудом.

– Ей повезло, что так холодно. – Эйден смотрел на падающий снег. Сильный снегопад продолжался с рассвета.

Бекка подумала, что он выглядит почти как ангел на фоне белого и серого, покрывающего мир. Возможно, не такой ангел, какими их представляют другие, но все же ангел для нее. Бледное лицо, острые черты, густые темные волосы и эти ясные глаза, сияющие синевой из-под длинной бахромы ресниц. Ангел или вампир. В любом случае, ей до сих пор приходилось иногда щипать себя, чтобы поверить, что он с ней.

– Наверное, это ее и спасло, – сказал он. – Ледяная вода снизила температуру ее тела так быстро, что сердце стало работать в этаком режиме выживания.

– Откуда ты об этом знаешь? – спросила Бекка.

Он застенчиво усмехнулся:

– Видел в каком-то старом фильме про подводных пришельцев.

– Хотя это странно, да? Быть мертвой, а потом снова стать живой, – сказала Бекка. – Тринадцать минут – это много.

– Интересно, видела ли она что-нибудь? Ну, яркий свет и подобную чушь.

– Зная Наташу, даже если ничего такого не было, она все равно скажет, что видела, когда очнется. – Это прозвучало резковато, но она не смогла сдержаться.

Ее чувства к Наташе были мотком колючей проволоки, который она не могла распутать. Она скучала по своей подруге детства, но не знала новую Наташу-Барби. Ее Наташа носила брекеты и любила ходить в шахматный клуб. Ее Наташа была лучшей подругой навечно. Бекка тогда не понимала, что это навечно продлится только до того момента, когда у Наташи вырастет грудь и ей снимут брекеты, и она вдруг станет горячей штучкой, а Бекка останется невзрачной чудачкой, которую вскоре отвергнут.