Евангелие от Люцифера - Пол Кристофер Страница 27

— Багнольда?

— Человека, который организовал группу пустынных рейдов — помните тех людей в пещере со скорпионами?

— Совершенно верно, — сказал Вергадора. — Дево и Ральф Багнольд вместе учились в Кембридже. Там они и познакомились.

Кембридж, подумала Финн. Артур Симпсон, ее отец, Дево и этот человек, Багнольд, — все связаны с Кембриджем. Были ли и другие связи? Ей пришла в голову еще одна мысль, весьма далекая от Кембриджского университета.

— А сам Лючио Педрацци, он из Венозы?

— Интересный вопрос, — отозвался Вергадора. — И ответ на него таков: нет. Семья Педрацци — выходцы из Папской области. Его предки были чиновниками в коммуне Понтекорво, к югу от Рима, пока Наполеон не вышвырнул их вон.

— Тогда зачем он явился сюда? Было ли что-то между вашими семьями?

— Я, во всяком случае, не в курсе. Но точно знаю, что он проявлял интерес к здешним еврейским катакомбам.

— А Дево?

— Он изучал надписи в бенедиктинском аббатстве. Аббатство и церковь Троицы построены на развалинах катакомб. — Старик скорчил кислую физиономию. — К сожалению, доступ контролируется Ватиканом. Считается, что получить разрешение можно, обратившись в соответствующий офис в Риме, но на практике там, когда бы вы к ним ни сунулись, такие обращения «временно не рассматриваются». Это «временно» продолжается постоянно, сколько я помню.

— А мог быть Люцифер Африканский похоронен там?

— Если он был евреем, что сомнительно. Легат или трибун Римского легиона обычно принадлежал к классу сенаторов, а не к группе, чтящей Моисеев закон.

— Ох, у меня от всего этого голова пошла кругом, — вздохнула Финн. — Слишком много информации сразу.

Она не лукавила, хотя причиной ее головокружения и растущей тревоги кроме переизбытка сведений являлись также усиливающиеся подозрения насчет Вергадоры, не говоря уже о клубах дыма от стариковской трубки.

— По-вашему, нам нет смысла пытаться попасть в катакомбы? — спросил Хилтс, проигнорировав высказывание Финн.

— Решительно никакого, — ответил старик. — Если только вы не обладаете исключительными познаниями в палеографии — древнегреческой, латинской — и не знакомы с одним редким вариантом арамейского письма. Единственным, кто знал катакомбы достаточно хорошо, был старик по имени Мюллер, один из моих учителей. Даже Дево, как я могу судить, имел о них лишь поверхностное представление.

— Значит, мы зашли в тупик, — сказала Финн.

Единственное, что ей сейчас хотелось, — это уйти и на досуге как следует поразмыслить обо всем случившемся за несколько последних дней.

— Может быть, и так, — согласился старик. — Это, конечно, в первую очередь зависит о того, чего вы пытаетесь достичь, — Мы, например, хотим узнать, почему всех так интересует Люцифер Африканский, — сказал Хилтс. Он встал, подошел к столу и, убрав медальон в портсигар, защелкнул крышку. — Интересует настолько, что из-за чего-то, с ним связанного, убивают людей; убивали более полувека назад и готовы убивать сейчас.

Он отдал портсигар Финн, которая положила его обратно в карман.

Вергадора посмотрел на них поверх очков с другой стороны стола, вынул трубку изо рта и стал приминать табак в ее чашечке желтым от никотина большим пальцем.

— Советую вам бросить ваши поиски пока они не закончились для вас так же печально, как для Педрацци, — предостерег седовласый джентльмен, и впервые в его голосе прозвучали нотки, жестковатые для профессора-пенсионера. Предостережение прозвучало скорее как угроза, причем угроза, за которой таилось нечто мрачное. — Старые тайны как старые раны — они гноятся.

— И давно вы работаете на Моссад? — спокойно произнес Хилтс.

— Вы имеете в виду ведомство разведки и особых заданий, Институт координации? Израильскую разведку? — Старик улыбнулся. — Поверьте мне, молодой человек, я действительно не более чем отставной университетский профессор.

— Ну конечно. — Хилтс повернулся к Финн. — Я думаю, нам пора идти.

Финн встала.

— Спасибо за помощь, синьор, — сказала она и протянула руку.

Вергадора поднялся на ноги. Он пожал ей руку; хватка для его возраста была крепка.

— Вы пустились в плавание по опасным морям, — промолвил старик. — Было бы обидно пострадать в чужом бою, в котором вам не за что сражаться.

— Может быть, вы правы, — отозвалась девушка.

Его слова звучали искренне, но за ними ей снова послышалась стальная нотка угрозы. Он проводил их до двери и смотрел им вслед, пока они садились во взятую напрокат машину и когда ехали по длинной подъездной дороге, проходящей между тополями и через древнюю оливковую рощу. Потом старик повернулся и ушел обратно в дом.

— И что ты обо всем этом думаешь? — спросил Хилтс, когда они отъехали.

— Точно не знаю, — сказала Финн, сбавляя обороты при повороте с подъездной дороги на магистраль, а потом снова набирая скорость. — У меня правда голова разболелась, кроме шуток.

— Да уж, разговоров было выше крыши, — проворчал Хилтс, сердито стуча пальцами по приборной панели. — Ловко старик нам лапши на уши навешал. Надо отдать ему должное.

— Лапши навешал?

— Прогулял нас по садовой дорожке, разливался соловьем насчет Педрацци, гербов и всего такого. А ведь он наверняка знает, что затевает Адамсон сейчас. Так что о прошлом можешь забыть.

— А что ты там говорил насчет его работы на израильскую разведку? По-твоему, каждый еврей — это израильский шпион?

— Я сказал это не потому, что он еврей. А потому, что больно уж хорошо он осведомлен насчет всяких разностей. Не говоря о том факте, что сейчас лишь очень немногие помнят изначальное название Моссада. Никто с пятидесятых не называет его Институтом координации. Отставной профессор истории, который знает так много о нынешнем состоянии дел в разведывательном сообществе, — это не просто отставной профессор истории. Я совершенно уверен, что он как минимум сайяним, если не что-то еще.

— Кто это такие?

— Сайянимы — это израильские секретные агенты, живущие по всему миру, внедренные во все сферы жизни, готовые принять участие в операции, когда настанет их час. Вергадора идеально подходит для этой роли. Заметь, он даже своего приятеля, этого Аль Пачино из городской ратуши, использует в качестве системы раннего оповещения.

— Господи, да зачем ему вообще могло потребоваться оповещение о нашем прибытии? — спросила Финн. — Ведь не торчал же он на своей вилле все эти годы, поджидая нас с тобой.

— Не нас, — сказал Хилтс. — Всякого, кто появится, выказав интерес к Педрацци или ко всей остальной истории.

— Но почему? — не унималась Финн. — Это древняя история. Если на то пошло, кому есть дело до какого-то человека, командовавшего легионом две тысячи лет назад?