Не доверяй мне секреты - Джулия Корбин Страница 27

Мне тоже хочется к ним, но я понимаю, что никак не могу. Не заслужила. Руки трясутся, и я сую их в карманы. Дрожь мгновенно переходит на бедра, ноги и даже ступни. Это моя семья. Я жена этого человека и мать этих девочек, но я скрываю от них тайну столь огромную и столь страшную, что, выйди она наружу, все хорошее, что я успела сделать за последние двадцать четыре года, будет сметено и уничтожено, а надеяться, что Пол когда-нибудь простит меня, равносильно тому, что луна вдруг сойдет с неба и сядет перед моим порогом.

Я гляжу, как веселятся родные мне люди, и знаю, что готова на все, лишь бы не допустить осуществления нависшей над ними угрозы. Иду обратно в дальнюю часть зала, ищу Орлу. Она в кухне с Юаном и Каллумом – он тоже учился в нашей школе.

– Ну а почему не вышла замуж, не нарожала детей? – спрашивает Каллум. – Неужели не чувствуешь, что упустила свой шанс?

– Главное – духовная жизнь. Это для меня все. Я считаю, что наконец нашла себя и свое предназначение, – напыщенно говорит Орла, смеется и со значением смотрит на меня.

Но я глядеть ей прямо в глаза все еще не могу. Очень хочу, чтоб она поскорей ушла. Вот так, просто и ясно. Кулаки сжимаются и снова разжимаются сами собой, кажется, я уже готова пустить их в ход.

– Я много странствовала по свету, – продолжает Орла. – Совсем было заплутала в этом мире, едва не пропала. У меня были мужчины, но они были… – делает паузу, смотрит на Юана, словно ждет, что он подскажет ей точное слово, – они были черствы, не понимали меня. Сколько времени потрачено на достижение недостижимого, на поиски невообразимого, но теперь я обрела тихую гавань. Да-да, не смейтесь, в монастыре.

Она улыбается так, словно на нее снизошла благодать Божия. Выражение лица точь-в-точь как давеча в ресторане.

– А как же секс? – спрашивает Каллум. Обычно он похож на этакого застенчивого и дружелюбного медведя, но сейчас немного на взводе, вот и задает такие вопросы. Стоит, опершись на стойку, смотрит на Орлу во все глаза, словно хочет проглотить вместе с косточками. – Что будешь делать, когда припрет, а?

Она глядит на него добрыми материнскими глазами.

– Секс в жизни не главное, дорогой Каллум.

– Да я и не говорю, что главное. Но ведь все-таки важная же часть. Ты живой человек. Надо же поддерживать организм в рабочем состоянии. – Он поднимает ладони. – Нет, конечно, я не хочу сказать, что много в этом понимаю. Вот даже развелся. Живу сейчас просто, можно сказать, аскетично. Да и дел по горло, для развлечений просто нет времени.

Сейчас он явно валяет дурака, и Орла смеется, он ее забавляет.

– А ты, Юан, как думаешь? – подмигивает он. – Поддержи друга, а?

– Думаю, от человека зависит, – говорит Юан.

Он стоит слева от меня. В одной руке держит сосиску в тесте, в другой чашку с чаем.

– Послушай, Орла, я представить себе не мог, что тебя потянет на такую жизнь… ведь тут требуется… самоограничение. – Он пожимает плечами и улыбается. – Впрочем, у каждого свои тараканы в голове.

– Вот именно! – хихикает она, и лицо ее при этом как у легкомысленной девочки.

Нет, явно она с ними не кокетничает (все-таки это уже не прежняя Орла), но, похоже, получает огромное удовольствие от внимания мужчин.

– Нет-нет, конец всей этой земной суете, вечному соперничеству. Если б вы знали, как надоело тратить жизненные силы на достижение суетных целей – и ради чего? – Она смотрит вызывающе. – Ради дорогой машины, ради нового дома, который больше, чем у соседа, и напичкан всякими новомодными приспособлениями?

– И вера в Бога освобождает тебя от этих мыслей?

– Да, представь себе, освобождает. Я говорю искренне. – Орла прижимает обе руки к груди. – А разве ты, Юан, не веришь в Бога? Разве не чувствуешь, что за всем этим, – она разводит руками, – стоит какая-то иная, могущественная сила, иная реальность?

– Да мне, вообще-то, все равно, я к вере равнодушен, – отзывается тот. – Жизнь многообразна, в ней много возможностей, они сменяют одна другую, как волны на берегу моря. Такова природа вещей. Есть ли за этим какой-то Бог? Честное слово, не знаю.

– Значит, ты считаешь себя хозяином своей судьбы, так, что ли?

– Я верю в личную ответственность.

– Правда? – Она говорит тихо, и следующие ее слова я едва разбираю: – Личная ответственность и чистая совесть идут рука об руку, ты не согласен?

– Я стараюсь прожить свою жизнь как можно лучше. И не стоять на месте.

Она бросает быстрый взгляд на меня, потом снова на Юана.

– И не оглядываться назад, да?

Он качает головой:

– Прошлое не вернуть, Орла. Что сломалось, того уже не починишь. И что совершил, того уже не переделаешь и не отменишь. Что толку ворошить то, что было и прошло?

– А искупление?.. – Она секунду размышляет. – Спасение души?

– А можно ли спасти душу, принося при этом боль другим людям?

Она не отвечает, и вопрос повисает в воздухе; видимо, все присутствующие поражены ясностью этой мысли. Одна за другой проходят секунды, и мне становится трудно дышать.

– Что-то я ничего не пойму. – Каллум неуверенно улыбается, пытается поймать взгляд то Юана, то Орлы, но тщетно: оба уставились друг на друга с таким видом, будто играют в гляделки. – Ребята, вы что, серьезно? А я думал, все это просто стеб…

– Каллум, мне кажется, диджею нужна рука помощи, – говорю я, обретя наконец дар речи.

– Ну тогда, кроме меня, некому, – говорит он, сует в рот горсть чипсов и направляется к двери. – Сейчас вернусь.

– Послушай, Орла, прошло двадцать четыре года. Мы теперь уже не те, что были когда-то. Если ты исполнишь свою угрозу, то разрушишь жизнь не только Грейс, но и всех членов ее семейства. И ты сможешь, имея такое на совести, спокойно жить дальше?

В помещении повисает тишина, только из угла доносится шум вентилятора. Снаружи задувает ветерок, заставляя колебаться его лопасти. Наконец Орла скашивает глаза в мою сторону, и наши взгляды встречаются.

– Он все еще твой рыцарь в сверкающих доспехах?

Я не отвечаю.

Губы ее дергаются, она кусает их, смотрит вниз, на свои ноги, ставит ступню на носок, потом другую, вращает правой лодыжкой, левой, словно разминается. Снова смотрит ему в глаза. Смотрит так, будто хочет сказать: «Так ты бросаешь мне вызов? Неужели?» Но Юана не так-то просто сбить с толку, человек он решительный. Он смотрит ей в глаза открыто и прямо – я даже любуюсь им в эту минуту.

– Так что же будем делать, Юан? Что будем делать, а?

– Уходи, – быстро встреваю я в разговор. – Вот дверь, уходи, и чтобы духу твоего здесь не было.

– Но я только что пришла.

– Это праздник моих дочерей, и тебя сюда никто не звал.