Смертный приговор - Лоренсо Сильва Страница 43

— Мне все это кажется странным. Я до сих пор не могу поверить...

— Большинство людей настолько перепугалось бы, что немедленно спряталось, едва только услышав, как кто-то лезет в дом.

— Именно поэтому мы с Бет побежали в гардеробную.

— Но перед этим вы успели схватить пистолет, который держите в ящике прикроватного столика. Вы же сказали, что вы агент по продаже недвижимости.

— Да.

— Почему же вы считаете необходимым держать пистолет рядом с кроватью?

— Для самозащиты.

— Должен отметить, что согласно моему опыту от пистолетов, приобретаемых для домашней самозащиты, не бывает никакого толку, — сказал Эсперанса. — Дело в том, что их владельцы, как правило, совершенно не умеют с ними обращаться. Обычно пули попадают в кого-нибудь из членов семьи или невинных свидетелей. О, да, у нас в районе есть множество стрелковых клубов. И множество охотников. Но я не спрашиваю, насколько часто вы тренируетесь с пистолетом на огневом рубеже или насколько часто ходите на охоту, — когда к вам среди ночи являются четверо бандитов с тяжелой артиллерией, то можно считать, что вам повезло, если перед тем, как быть убитым, вы успеете с перепугу намочить штаны.

— Но ведь я действительно очень испугался.

— Но это не помешало вам действовать. Если бы у вас был опыт службы, скажем, в полиции, если бы вы прошли проверку огнем, я еще мог бы это понять.

— Я же сказал вам, что был на военной службе.

— Да. — Морщинки вокруг глаз Эсперансы сделались резче. — Вы действительно говорили мне об этом. И в каких же войсках вы служили?

— Я был рейнджером. Послушайте, я не могу понять, куда вы гнете, — нетерпеливо произнес Декер. — В армии меня научили обращаться с пистолетом, и мне здорово повезло, что, когда приспичило, я смог вспомнить, как им пользоваться. Я слушаю ваши вопросы, и мне все время хочется спросить: я что, сделал что-то не так? Неужели защитить себя самого и свою подругу от банды, которая врывается в мой дом и начинает стрелять, это преступление? Похоже, все теперь поставлено с ног на голову. Бандиты — это хорошие парни, а приличные граждане...

— Мистер Декер, я вовсе не говорю, что вы сделали что-то не так или допустили какую-то ошибку. Будет следствие, и вам придется дать показания. Таков закон. Любое применение оружия, все перестрелки, даже оправданные, должны быть расследованы во всех подробностях. Но вообще-то я восхищаюсь вашей изобретательностью и присутствием духа. Мало кому из обычных граждан удалось бы выжить в такой переделке, которую вам выпало пережить. Если говорить честно, я далеко не уверен, что я сам сумел бы сохранить такое самообладание в подобных обстоятельствах.

— В таком случае я вообще ничего не понимаю. Если вы не считаете, что я сделал что-то не так, то о чем же вы говорите?

— Я лишь отмечаю то, что кажется мне необычным.

— Тогда позвольте и мне кое-что отметить. Единственная причина, по которой я смог остаться в живых, состоит в том, что я разозлился. Пришел в ярость. Эти подонки ворвались в мой дом. Сучьи дети. Они ранили мою подругу. Они... Я настолько разозлился, что позабыл о боязни. Я хотел только одного — защитить Бет, — и видит бог, мне это удалось. Я горжусь этим. Я не знаю, стоит ли признаваться вам в этом, но я горжусь. И пусть это такая вещь, которую не стоит говорить полицейскому, но я уж скажу. Если бы понадобилось, я сделал бы все это снова и продолжал бы гордиться этим. Поскольку я не позволил ублюдкам убить Бет.

— Вы замечательный человек, мистер Декер.

— Да что вы, никакой я не герой.

— А я этого и не говорил.

— Я просто везучий человек, только и всего.

— Совершенно верно.

У внутреннего входа в комнату ожидания появился доктор — невысокий и хрупкий человек лет тридцати пяти в зеленом хирургическом костюме. На шее у него висел стетоскоп. Он посмотрел на ожидавших сквозь маленькие круглые очки.

— Кто из вас Стивен Декер?

Декер тут же поднялся.

— Вы можете сказать, как дела у моей подруги?

— Она получила пулевое ранение в мышцы чуть ниже плеча. Кровотечение остановлено. Рану обработали и зашили. Она хорошо принимает лечение. Если не случится непредвиденных осложнений, она должна вскоре поправиться.

— Слава богу! — пробормотал Декер, закрыв глаза.

— Да, вам есть, за что его благодарить, — отозвался доктор. — Когда ваша подруга прибыла в больницу, она находилась в шоке. Кровяное давление было низким, а пульс очень неровным. К счастью, жизненные показатели вернулись к норме.

«Вернулись к норме», — повторил про себя Декер. Он боялся, что жизнь не вернется к норме никогда.

— Когда она будет в состоянии возвратиться домой?

— Я пока не знаю. Посмотрим, как пойдет выздоровление.

— Я могу увидеть ее?

— Ей необходим покой. Я могу позволить вам зайти к ней лишь на несколько минут.

Вперед выступил Эсперанса:

— Скажите, в состоянии ли она дать показания полиции?

Доктор покачал головой:

— Если бы я не считал, что увидеть мистера Декера может быть полезно для больной, я не позволил бы даже ему посетить ее.

Лицо Бет казалось отечным. Темно-рыжие волосы, обычно пышные и блестящие, потускнели. Глаза запали.

Но с учетом всех обстоятельств, никогда еще она не казалась Декеру такой прекрасной.

Доктор ушел, и Декер закрыл дверь, заглушив доносившиеся из коридора звуки. Он еще несколько секунд рассматривал Бет, чувствуя, как уплотняется стоявший в горле комок, потом подошел к кровати, взял в обе ладони руку, которая не была на перевязи, наклонился и поцеловал пальцы.

— Как ты себя чувствуешь? — Он очень боялся задеть трубку капельницы, подсоединную к сгибу ее левой руки.

Бет вяло пожала плечами; очевидно, она пребывала под действием успокоительного лекарства.

— Доктор говорит, что дела у тебя идут прекрасно, — сказал Декер.

Бет попыталась что-то сказать, но Декер не смог разобрать ни слова.

Бет снова безуспешно попыталась заговорить, облизала сухие губы и указала на пластмассовую чашку с водой. В ней была заботливо помещена изогнутая трубочка, которую Декер всунул в губы Бет. Она жадно сосала через трубочку теплую воду.

— Как ты? — хрипло прошептала она, напившись.

— Испытал встряску.

— Да, — с усилием отозвалась Бет.

— Как твое плечо?

— Болит. — Ее веки тоже казались опухшими и отяжелевшими.

— Могу представить.

— Мне ужасно неприятно думать о том, как все это будет, — Бет поморщилась, — когда отойдет обезболивание. — На мгновение она легонько сжала пальцами его руку, но тут же выпустила ее. Было заметно, что ей трудно держать глаза открытыми. — Спасибо.