Ночная незнакомка - Серж Брюссоло Страница 47

Парни совершают с ней что-то неприятное. Нетти понимает — то, что с ней случилось, глупо и банально, и она, явившись сюда, втайне искала этого, но слезы все равно наворачиваются на глаза, и она теряет сознание.

Потом воспоминания теряют свою остроту, становясь неясными, расплывчатыми. Проходит несколько недель. Родителям Нетти так ничего и не сказала. Этих парней она, правда, встретила еще один раз, на пляже Малибу. Они сделали вид, что не знают ее, а девушка не осмелилась подойти к ним и высказать все, что она о них думает. Нетти не умеет предъявлять счет.

Всю последнюю неделю Нетти плакала на уроках каллиграфии, и слезы падали на рисовую бумагу, такую тонкую и нежную, что на ней сразу же вздувались пузыри. Но эти невидимые соленые лужицы ничто по сравнению с черными следами, стекающими с ее дрожащей кисточки. Прощай, китайская каллиграфия — скоро она убежит, чтобы больше никогда к ней не вернуться.

Но все это больше не имеет значения. Нетти беременна, теперь ей это известно. Девушку переполняет стыд, уж лучше ей умереть. Какая же она недотепа! Нетти в общем-то не сердится на парней, которые причинили ей столько зла. Так уж они устроены, парни, — пользуются женщинами, словно вещами, не спрашивая у них позволения. Она прекрасно понимает, что выглядела в их глазах такой дурочкой, что они просто не могли устоять перед соблазном. Искушение было слишком велико, чтобы ему сопротивляться. На их месте Нетти поступила бы точно так же — нельзя быть настолько наивной, ибо в наивности всегда скрыта провокация. Ей, как никому, это известно. Она чувствовала нечто подобное во время посещения заповедника неподалеку от озера Тахо. Под секвойями она увидела оленят, пощипывавших травку у обочины дороги. Оленята казались настолько хрупкими и беззащитными, что невольно возникало садистское желание перебить им хребет ударом палки. В конце концов Нетти получила по заслугам. Нет, она не собирается призывать парней к ответу, да и у родителей, помимо нее, полно дел со всеми этими Фанти, Роззи и прочими игрушечными зверьками для будущего парка аттракционов.

Нетти твердо решила умереть. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы родился ребенок. Ей почему-то кажется, что он появится на свет сразу с сигаретой в зубах, нашпигованной «травкой», и банкой пива в руке, как те парни, что однажды ночью сыграли с ней злую шутку.

Нетти с удивлением обнаруживает, что она очень трезва и расчетлива и в ее сердце нет места для сантиментов и любви к ближнему. Тем лучше. Она должна умереть раньше, чем окружающие заметят ее вздутый живот. Разве не ужасно, если ее придется хоронить с брюхом!

Утопиться — вот выход. Нетти знает, где находится подходящее озеро. Ей строго-настрого запрещено там купаться, потому что оно очень глубокое. Бездна… Воронка, основание которой уходит вниз на двести метров! Какой, наверное, там царит мрак. Нужно рассовать по карманам камни и прыгнуть солдатиком. Таким способом однажды свела счеты с жизнью писательница Вирджиния Вульф. На редкость красивое имя.

Нетти… то есть Джейн, бредет по лесу, не замечая, что ветки хлещут ее по лицу, причиняя боль. Она заслужила наказание и собирается стоически принять смерть. Ни в коем случае ей нельзя опозорить родителей. Нетти не оставила им даже прощальной записки, ничего, в надежде, что ее тело никогда не найдут. Пусть думают, будто она убежала из дому с кем-нибудь из парней. Какое-то время они будут страдать, но потом забудут о ней и с еще большим рвением погрузятся в работу.

Нетти-Джейн подходит к водоему. Дикое место, берега завалены обломками камней разной величины, кое-где на берегу рыбачьи лачуги, ветхие, покосившиеся, с оторванными ставнями — там скорее всего уже давно никто не живет. Лес, плотно обступивший со всех сторон озерцо, делает его похожим на лужицу, плещущуюся на дне гигантской воронки из серого гранита.

Джейн подбирает с земли несколько камней и набивает ими карманы. Острые концы больно ударяют ее по бедрам и ногам при ходьбе. Она приближается к воде. Ей известно, что от самого берега дно круто уходит вниз, и она сразу же погрузится в черную глубину, как только ноги ее коснутся озерной глади — черной, неподвижной, без единой морщинки. Джейн прыгает, уходит с головой под воду, однако скоро выныривает — ее юбка соскальзывает с бедер, увлекаемая на дно тяжестью камней. Как могла она не подумать об этом! Теперь она барахтается на поверхности, полуголая, пытаясь откашляться. Вода просто ледяная — можно подумать, что внизу находится тающий айсберг. Джейн понимает, что должна погрузиться вновь и наглотаться этой черной жидкости, чтобы исполнить задуманное. И она делает для этого все возможное — оставляет рот открытым, стараясь держать голову под водой. Скоро, очень скоро она перестанет что-либо ощущать, и все будет кончено.

Вдруг Джейн чувствует, что кто-то вытаскивает ее на поверхность. Ее тащит за волосы старик, сидящий на носу лодки и разглядывающий свою добычу, словно не зная, что с ней делать дальше: спасти или бросить обратно в воду. Некоторое время старик размышляет. Он не привлекательный — все лицо в складках и морщинах, с ужасной седой щетиной. Он похож на кактус.

Позже старик скажет Джейн:

— Первый раз в жизни я тогда кого-то спас. Гораздо чаще мне приходилось делать противоположное. Обычно я держал голову человека под водой до тех пор, пока на поверхности не переставали булькать пузыри. С тобой я впервые засомневался: взять ли весло и ударить тебя по голове или все-таки втащить в лодку. Надеюсь, мне не придется пожалеть о сделанном выборе. Да что тут рассуждать: я тебя спас, значит, твоя жизнь принадлежит мне. Все равно что я купил тебя, понимаешь? Купил на базаре!

Джейн покорно кивнула. Она была согласна на все. Слушаться — это как раз то, в чем она преуспела за свою недолгую жизнь.

Старик живет на берегу озера в старой хижине на сваях. В доме сыро, пахнет плесенью. Доски настолько пропитались водой, что ногтем в них можно проделать желобок, не прикладывая особых усилий. Дом построен из бальзового дерева, обычно идущего на гробы, предназначенные для кремации. Все в доме ветхое, дряхлое, он напоминает реставрированные постройки старого Запада, которые можно увидеть в музеях. Предметы быта Джейн приходилось раньше видеть лишь в кино: керосиновая лампа, эмалированный кофейник, деревянный бочонок, жестяные тарелки. Множество вещей, появившихся на свет до изобретения кока-колы, то есть в пещерные времена. От всех этих музейных экспонатов исходит запах тлена и старости. В корзине свалены в кучу сомнительной свежести кальсоны, и повсюду бегают эти мелкие отвратительные насекомые, живущие на помойках, о которых Джейн знает только потому, что мама с папой решили сделать одного из них героем мультфильма: Багги Таракан-очаровашка. На перевернутом ящике, как царь на троне, над всем этим царством хламья возвышается черно-белый телевизор, питание к которому подается от установленного на крыше ветряного двигателя. Стоит ветру немного ослабеть, и изображение на экране гаснет. Джейн не приходилось раньше видеть черно-белый телевизор, она думает, что в наше время ими пользуются только обитатели трущоб.

Она вся дрожит, оставшись в блузке и трусиках, с которых по ногам стекает ледяная вода. Старик раздевает ее, не спрашивая, нравится ли ей это, и даже не пытается делать вид, что смотрит в другую сторону. Он сдирает с нее прилипшую одежду, как шкурку с вареной картошки, словно Джейн кукла или выставленный в витрине манекен. У старика шершавые руки, пальцы заканчиваются желтыми, очень твердыми старческими ногтями. Он оставляет ее стоять совершенно голой посреди комнаты, а сам выжимает ее вещи на веранде. Джейн не знает, что с ней будет дальше, и ждет новых приказаний старика. Она теперь никто, и считает это нормальным, и даже если он решит выменять ее на ящик пива, Джейн будет не вправе возражать.