Когда ее не стало - Михаил Март Страница 49

Когда машина вернулась в усадьбу, Пичугин окончательно успокоился. Вспомнился старый анекдот. «Пока дела идут неплохо, – сказал парень, выпавший из окна тридцатого этажа, пролетая восьмой». – Он и сам не заметил, как произнес эти слова вслух.

– Что? – переспросил телохранитель.

Проснулся Ордовский от шума. Он открыл глаза, но с койки вставать не стал. Архитектор исчез. Его клетка пустовала. Труп наркомана унесли. Двое знакомых санитаров волоком тащили по коридору нового подопытного кролика. И опять на жертве ничего, кроме трусов, не было. У Ордовского было хорошее зрение. Он обратил внимание на ноги новичка – синие, с множеством кровоподтеков и гноящихся незаживающих ран. Спутанные длинные волосы и торчащая в разные стороны борода. Вряд ли этот человек помнил, что такое парикмахерская. Однако сил у него еще было достаточно, и он активно сопротивлялся. Его тащили в ту же камеру, где умер тощий парень. Дверь была открыта настежь. Возможно, там установлена видеокамера, и за больными наблюдают. Тут есть свободные чистые клетки, но они используют одну и ту же.

Эдик Ордовский всегда шел на поводу чувств и инстинктов. Так говорят о нерадивых охранниках, которые сначала стреляют, а потом думают. Бывший секретарь мэра тоже сначала что-то делал, потом думал. Надо сказать, все его деяния никем не воспринимались как ошибочные. В итоге он и сам поверил в свою счастливую звезду. Чутье его подвело лишь один раз, когда он связался с киллерами и решил, будто его задумка легко сработает. Не получилось. Результатом ошибки стала звериная клетка в подвале.

Эдик тихо встал с топчана и вышел из клетки. Санитары не смотрели в его сторону. Он повернулся к ним спиной и направился к выходу. По коже бегали мурашки, казалось, будто кто-то должен выстрелить ему в спину, но, кроме криков и брани, он ничего не слышал. Так он тихо дошел до лестницы, поднялся по ступеням и обнаружил железную дверь открытой.

Сюда его привели с завязанными глазами, но он помнил все повороты, подъемы и спуски. Лестничная клетка находилась справа, тут же располагался лифт старого производства, еще с зарешеченной шахтой и деревянной кабиной. Ордовский нажал кнопку, и двери раскрылись. Он не стал заходить в лифт, а нажал нижнюю кнопку. Двери закрылись, и кабина поехала вниз. Значит, под подвалом находились еще один-два этажа. Вот теперь Эдик будто проснулся, бросился к лестнице и побежал вверх. На межэтажных площадках были окна. Оказалось, что на дворе день, светит солнце. В такое время его тут же заметят и он попадет в лапы бдительной охраны.

Когда он решил бежать наверх, то о стратегии побега не думал. Им, как всегда, владели инстинкты и чутье. Добежав до последнего этажа, Ордовский свернул в коридор, проскочил его и оказался на другой лестничной клетке, но тут, к его удивлению, была еще одна узкая железная лестница, ведущая на крохотную площадку с люком в потолке. Он поднялся наверх и увидел небольшую полку, а на ней лежали фонарь с длинной ручкой и бинокль. И то и другое не помешает. Бинокль он повесил на шею, а фонарь засунул за пояс. Люк легко открылся, и Ордовский оказался на крыше. Гладкая, покрытая асфальтом, она напоминала теннисные корты, разделенные на три площадки и перегороженные высокими заборами из сетки рабицы. Если убрать перегородки, то здесь можно устроить велотрек. Здание узкое, но очень длинное. Закрыв крышку люка, он пригнулся и направился к карнизу. С высоты можно точно составить план территории института и найти лазейку. Сторона, где располагались въездные ворота и пост охраны, его не интересовала. Другая сторона понравилась ему больше. Тут было много деревьев и лавочек возле входа, прикрытого козырьком. У дверей стояли люди. Человек десять, не больше. Женщины в черных платьях, мужчины в темных костюмах, а на аллее стоял катафалк с открытой дверцей для гроба.

В любой больнице есть морг. Ничего удивительного. А уж в таком заведении живым и вовсе не место.

Каменная ограда у края крыши стояла на пузатых гипсовых столбиках, похожих на ножки от рояля. Между ними имелись значительные промежутки. Ордовский присел на корточки и начал разглядывать в бинокль то, что происходило внизу.

Похоронная процессия, ожидавшая выноса гроба, не очень-то скорбела по усопшему. Через мощные линзы бинокля он видел их лица. Ему показалось, будто мужчины рассказывают друг другу анекдоты и постоянно хохочут. Пожилая дама в черном сидела на лавочке и вязала, спрятав клубки в сумку, из которой тянулись нити пряжи. Ее соседка, более молодая особа, листала глянцевый журнал с красотками в купальниках. Один из убитых горем родственников стоял возле дерева и тайком попивал из фляжки явно что-то крепкое. Вскоре вынесли закрытый гроб и тут же загрузили в ритуальный автобус. Похоронная процессия потянулась в машине.

Ордовский сел на разогретый солнцем асфальт крыши и облокотился о перила. Ему пришла в голову любопытная идея. Он оглянулся. Три дерева выросли выше крыши, правда, ветки у макушек тонкие, да и расстояние до деревьев приличное. Падение означало стопроцентную гибель. Но спускаться по лестнице вниз, не зная точного плана здания, – та же самая погибель, только в замедленном виде. Сажая Эдика в клетку, Крылов не собирался его выпускать. Вчера он понял это окончательно. Никто не пришел к нему вечером с телефоном, чтобы он мог позвонить своему человеку в Москву. Что ж, Крылов поступил правильно. И в блеф Ордовского вряд ли поверил. На самом деле: на кого может составить компромат секретарь мэра? На своего хозяина прежде всего. И если эти документы попадут к Генеральному прокурору, то Крылову это лишь на руку. Компромат на самого Крылова не имел достаточных доказательств, а значит, все обвинения безосновательны. Черт с ним, с компроматом. Сейчас Эдик стал еще и опасным свидетелем. Живым его из этого дома призраков не выпустят. Замок Иф для всего и всех, кто еще может самостоятельно дышать. Рано он расслабился. Его уже ищут по всем углам, а выходы из здания блокированы. Может быть, не сразу, но кому-то придет в голову заглянуть на крышу. Тут не спрячешься. Голое пространство. Но другого способа спастись он не видел – трудно поверить, что человек сам решился прыгнуть с крыши. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Если его найдут, то ни о каких шансах говорить уже не придется.

Ордовский встал, перешагнул парапет и приготовился. До дерева метра три. Нужен хороший толчок. Только бы уцепиться за ветки, пусть этажом ниже, но нужна хоть какая-то опора, способная задержать стремительное падение.

Он стиснул зубы и резко оттолкнулся от края карниза. Риск себя оправдал. До ствола ему допрыгнуть не удалось. Ордовский уцепился за ветки, которые тут же сломались, пролетел метра четыре, отчаянно хватаясь за ветки обеими руками, и одна из ветвей высоченного стройного клена все же выдержала его. Кисти рук, пальцы и ладони начали кровоточить, но боли он не чувствовал. До земли оставались считаные метры, и вдруг его тело застряло в широкой рогатине.

Несколько минут он находился в подвешенном состоянии, пытаясь отдышаться и понять, какие увечья получил за время аттракциона. Кроме рук и левого колена, которые только теперь дали о себе знать, ничего не болело. Да и покалывающие ощущения нельзя назвать болью. Больше всего секретаря порадовал собственный наряд. Хозяин выгнал Ордовского в тренировочном костюме и кедах. Так ходить по улицам он не привык. Приближенный мэра должен одеваться с иголочки. Добравшись до конспиративной квартиры, он тут же переоделся и к Крылову явился при полном параде: в синем костюме-тройке и в галстуке. В таком виде и угодил в клетку. Он же сам просил убежища и сел под замок по собственной воле, никто не собирался делать ему уколы и рядить в смирительную рубашку.