Смертный приговор - Лоренсо Сильва Страница 57

А вот теперь он на самом деле уезжал, не зная, куда и надолго ли, и даже не зная, вернется ли он назад. Конечно, ему всей душой хотелось возвратиться, и чем скорее, тем лучше, но была одна серьезная проблема: удастся ли ему вообще вернуться? Не окажется ли так, что на пути его поиска будут расставлены ловушки, которые не позволят ему возвратиться? Удастся ли ему выжить, чтобы возвратиться? Из бесчисленных переделок, в которые ему доводилось попадать во время службы в войсках специального назначения и позже, в качестве оперативника разведки, Стив выходил живым благодаря в немалой степени тому, что он обладал способностью профессионала определять разницу между обоснованным и безрассудным риском. Но для того, чтобы быть профессионалом, требовалось много больше, чем простое умение рассуждать, опираясь на школьные знания, опыт и врожденные дарования. Требовался еще и особый подход — способность держаться на тончайшей грани между убежденностью и объективностью. Декер ушел с разведывательной работы, потому что у него не осталось убежденности и его стало по-настоящему тошнить от объективности, из-за которой он ощущал себя отгороженным невидимой стеной от всего остального мира.

А теперь он определенно чувствовал в себе такую убежденность, какой, пожалуй, не знал за всю свою жизнь. Он был глубоко, неистово, до одержимости настроен найти Бет. Его любовь к ней была бесконечной. Она сделалась центром его жизни. Он готов был пойти на какой угодно риск, лишь бы разыскать ее.

«Любой?» — спросил он себя и сразу же ответил: да. Потому что, если он не сумеет найти Бет, если он не сможет справиться с теми обескураживающе сложными и напряженными обстоятельствами, в которые его угораздило влипнуть, то он не сможет потом сделать вообще ничего. Его жизнь окажется лишенной всяческого смысла. Он просто-напросто пропадет.

Мрачно глядя в боковое окно «Тауруса» и бессознательно отмечая, как закат темнеет и делается из пламенно-алого кроваво-красным, он вдруг уловил, что Хэл, сидевший спереди, что-то говорит, упоминая его имя.

— Что ты сказал?

— Я спросил: люди здесь всегда такие сумасшедшие или только сегодня, по случаю праздничного уик-энда?

— Нет. Движение здесь всегда кошмарное, — ответил Декер, лишь частично уловив содержание вопроса.

— Я думал, что самые ужасные водители в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Но я никогда не видел ничего подобного тому, что творится здесь. Машина встает за мной, почти касаясь бампера, на шестидесяти пяти милях в час. Я хорошо вижу в зеркале, как водила испепеляет меня взглядом за то, что не хочу разгоняться до восьмидесяти. Потом он, не подавая никаких сигналов, перепрыгивает в левый ряд, и сразу же, опять же без сигнала, возвращается в мой ряд, но на сей раз почти касается моего переднего бампера. И гонит дальше, точно таким же образом обгоняя следующий автомобиль. Несомненно, в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе тебя тоже подрезают, но там ведь все хотят одного: проскочить, чтобы не попасть в пробку. А здесь дорога пуста на четверть мили спереди и позади меня, но они все равно подрезают. Что за чертовщина здесь творится?

Декер ничего не ответил. Он снова уставился назад, отмечая про себя, что предгорья и саманные дома сделались еще меньше. Он чувствовал, что его стремительно уносит от них непреодолимая сила. Загорелись огни на ипподроме. А потом «Таурус» устремился вверх, к пику Ла-Бахада, откуда с высоты двух тысяч футов начинался непрерывный спуск к Альбукерке.

— Субботний вечер, — сказал Хэл. — Парня может не быть дома.

— В таком случае я дождусь его возвращения, — ответил Декер.

— Вместе дождемся, — откликнулся Бен.

От нахлынувших чувств у Декера перехватило горло, и он не сразу сумел ответить.

— Спасибо вам. Я очень благодарен.

— Но я не знаю, как долго мне удастся водить за нос штаб, — сказал Хэл.

— Вы уже оказали мне огромную помощь.

— Возможно. Скоро узнаем, было ли в том, что я узнал, хоть что-нибудь полезное.

Подъехав к телефону-автомату в Санта-Фе, Хэл затребовал у своего начальства информацию из компьютерной системы. Система имела тайные входы во все гражданские базы данных в Соединенных Штатах, и Хэл поразительно быстро получил информацию, согласно которой в прокатном автопарке аэропорта Альбукерке имелось несколько синих «Шевроле Кэвэлайеров» и все они, кроме одного, были взяты клиентами до четверга 1 сентября. Оставшийся «Кэвэлайер» был действительно арендован 1 сентября, в 10:13 утра, но имя клиента было не Дэйл Хоукинс, как надеялся Декер. Имя человека, взявшего этот «Шевроле», было Рэндольф Грин, и его адрес не имел никакого отношения к Нью-Йорку или его окрестностям, как было бы у Дэйла Хоукинса; напротив, был указан адрес в самом Альбукерке.

— Рэндольф Грин... — протянул Хэл. Машина продолжала удаляться от Санта-Фе и уже почти добралась до перевала. — Как ты думаешь, кем он может быть?

— И почему человек, который живет в Альбукерке, вдруг отправляется в аэропорт брать напрокат автомобиль? — Декер отвернулся от продолжавшего темнеть закатного неба. — Именно поэтому мне и кажется, что мы находимся на верном пути.

— По крайней мере это единственный путь, на котором можно рассчитывать что-то найти, — добавил Бен.

— Но зачем Бет понадобилось лгать мне насчет его имени? — вздернул голову Декер. По большому счету вопрос был наивным — он уже знал часть ответа. Бет лгала по той же самой причине, по которой не сказала ему, что считала именно себя настоящей целью нападения, случившегося прошлой ночью, по той же самой причине, по которой не сказала ему, что Брайан МакКиттрик будет ждать на Форт-Коннор-лэйн, чтобы забрать ее. Все время наших с ней отношений, думал Декер, она что-то скрывала. Сами отношения были ложью.

"Нет! — яростно возразил он самому себе. — Это не могло быть ложью. Разве могло такое сильное чувство быть обманом? Разве я не разглядел бы обман в ее глазах? Разве я не заметил бы в ее поведении колебаний или расчетливости — хоть чего-нибудь, что выдало бы ее? Я в прошлом сам был большим мастером расчетливости. Она просто не была способна одурачить меня. Чувства, которые она испытывала ко мне, были самыми натуральными — нежность, страсть, забота..." Декер хотел добавить в этот перечень слово «любовь», но тут ему пришло в голову, что он не может припомнить ни одного раза, когда Бет сказала бы, что любит его. Он говорил ей это достаточно часто. Но произносила ли она хоть когда-нибудь это слово по собственной инициативе или, может быть, повторяла вслед за ним, когда он говорил ей о любви? Как Декер ни старался, он так и не смог вспомнить такого случая.

И тут же нахлынули и другие воспоминания — о том первом разе, когда он и Бет занимались любовью, упав прямо на кирпичный пол ее студии. Они оба ощущали неуверенность, были одновременно напряжены и полностью поглощены тем, что с ними происходило, боялись и жаждали этого, они ласкали и изучали друг друга. Это случилось как раз 1 сентября, после того как он повстречался с «Дэйлом Хоукинсом», после того как Бет показала ему свои картины. Лавина вопросов, порожденных сомнениями во всех событиях недавнего прошлого, обрушилась на Декера, угрожая лишить его способности здраво мыслить. А правда ли, что Бет сама писала свои картины? Было ли имя Бет Двайер ее настоящим именем? Действительно ли умер ее муж? И, кстати, была ли она вообще замужем? Какими были ее отношения с Брайаном МакКиттриком? Нет, то, что МакКиттрик знал и Декера, и Бет, никак не могло быть совпадением.