Стриптиз-клуб «Аллигатор» - Крис Хаслэм Страница 59

«А вот и моя бывшая невеста, – ухмыляется Брэд. – Правда, она – то, что надо, когда под кайфом?»

«Драйв под кайфом – это в наше время стиль жизни!» – уточняю я.

Она поворачивается, и я вижу выходное отверстие пули с запекшейся кровью размером с кулак. Торчащие из раны осколки кости прикрыты ее длинными, шелковистыми волосами.

«Слышь, ты, из тебя кровища хлещет! Убирайся отсюда! – говорит мне Брэд. – Уходи, пока никто этого не заметил».

Я смотрю, а у меня из носа прямо на стойку, а потом на пол капает кровь.

Правой рукой я зажимаю нос и пробираюсь к выходу. Кое-кто кидает на меня подозрительные взгляды, а мне вроде бы плевать!

На парковке, напоминающей свалку мусора, я нахожу машину Брэда и забираюсь в салон через разбитое лобовое стекло. Кровь из носа еще идет, но салон и так весь в крови. Я накидываю на себя ремень безопасности, почему-то из меха. И тут только до меня доходит, что сумку с золотыми монетами я, оказывается, оставил в баре.

Я хохочу, и мне становится больно.

Я прихожу к выводу, что, уходя, мог спокойно показать Брэду левую руку.

И тут же мне приходит на ум, что все это уже не имеет никакого значения.

Я открыл глаза. Меня знобило, подташнивало, а футболка на мне была вся в крови.

Я лежал на полу кабины, свернувшись калачиком. Сквозь дыру в крыше кабины лил дождь.

Когда я пошевелился, бок, на котором я лежал, пронзила острая боль.

Я с трудом дотянулся до мокрого ремня безопасности, болтающегося у меня за спиной, и, ухватившись за него, приподнялся, сел и огляделся.

Разбитый приборный щиток, разбитый козырек кабины… Рычаги управления отломаны, левой дверцы нет, правая болтается на одной петле…

Ни фига себе! Прилетели, но не приземлились. Земля где-то внизу, а я в раскуроченном самолетике, застрявшем в ветвях кипариса, ствол которого раскачивается, реагируя на порывы шквалистого ветра.

Я хватал ртом воздух, нос был забит сгустками крови. Я высморкался, и сразу возобновилось кровотечение. Я пошарил вокруг себя, нашел какую-то тряпку, заткнул ноздри, и немедленно на меня накатила дурнота от запаха авиационного топлива. Я, должно быть, надышался испарениями высокооктанового топлива и траванулся, пришел я к выводу, когда меня вырвало желчью.

А как там Джин? Может, его выбросило из кабины и он уже на земле?

– Джин! – крикнул я. – Джин, где ты, мать твою!

Никакого ответа.

– Джин, отзовись! – гаркнул я, набрав в грудь воздуха.

Где он? Смылся, что ли? Я перевел дыхание и поморщился. Показалось, будто мою грудную клетку пронзили штыком. Должно быть, ребра сломаны… Не все, конечно, но пара ребер – верняк!

А что будет, если очередной порыв ветра скинет в болото обломки самолета вместе со мной? Двух авиакатастроф за ночь мне точно не пережить!

Вниз, на землю, во что бы то ни стало! Я жив и буду жить, если мне удастся выбраться из кабины изуродованного «чероки».

Удастся! – одернул я себя. А воля к жизни на что? Между прочим, воля к жизни – не мастерство, не навык и не владение специальными приемами, что бы там ни впаривали всякие спецы, обучая выживанию в экстремальных условиях. К примеру, искусству карате – японской системе самозащиты, основанной на ударах руками и ногами по наиболее чувствительным местам тела противника, – можно научить, но черный пояс не спасет от поражения, если только вы не прирожденный боец.

Я всегда считал себя воителем, потому как у меня воинственный характер. Боец я или трус? Боец… А вот Джин – прирожденный… сукин сын!

Я снова ухватился за ремень безопасности, подтянулся и осторожно опустился на край сиденья возле приоткрытой двери. Я с трудом дотянулся до дверной ручки и выглянул.

«Луиза» немедля показала мне, на что она способна. Сверкнула молния, и я увидел внизу оторванное крыло и хвостовое оперение. Ветер дул со страшной силой.

Короче, тот еще кипиш!

Кипарис гнулся и скрипел, грозя сбросить вниз обузу, свалившуюся на него с неба.

Я обвел взглядом кабину. Мои шмотки валялись под сиденьями, кожаные саквояжи и сумка с золотыми монетами исчезли. Я кое-как собрал свое барахло и уже вылез наружу, как вдруг ни с того ни с сего оглянулся и увидел на полу свою сумочку.

Ё-мое! Это же надо!

Я вполз обратно в кабину, схватил свою священную реликвию, перекинул ремешок через плечо.

Я не сучонок какой-нибудь, хоронить ее в топях американского Эверглейдса не собираюсь!

Отдышавшись, я приказал заткнуться инстинкту самосохранения, который настырно требовал остаться в кабине и дожидаться спасателей.

Какие на хрен спасатели, откуда они здесь возьмутся?

Я выполз из кабины на фюзеляж и пополз по его боку, отворачиваясь от ветра. Я полз с величайшей осторожностью.

Только и не хватает зацепиться за рваные края обшивки, где раньше было крыло!

А «чероки», похоже, надумал оправдать свое имя: когда я нашаривал ногой прочный сук, «индеец» стал скрипеть и крениться, будто собирался снять с меня скальп.

Когда же я встал, наконец, на толстый сук, разразился издевательским улюлюканьем ветер. И хотя я никогда не был хипарем, то есть не испытывал особой страсти к природе, я прижался всем телом к стволу кипариса.

Теперь мне оставалось сползти по стволу вниз. И мне это почти удалось – я сорвался, когда до земли оставалось метров пять. Приземлился я удачно – шлепнулся задницей на кучу мокрых листьев. Надо мной, на высоте трехэтажного дома, освещаемый вспышками молний висел раскуроченный «чероки», обломки которого валялись тут и там, словно оторванные конечности.

Я отполз подальше от места авиакатастрофы. Укрывшись под разлапистой кроной какого-то дерева, я привалился к стволу, перевел дыхание и призадумался.

Ну и что дальше? Может, Джин где-то рядом? Может, валяется без сознания неподалеку? Прежде чем отправляться на его поиски, надо устроить перекур!

Я достал из кармана джинсов смятую пачку «Мальборо», вытащил сигарету и закурил. Спустя минуту мысли у меня прояснели.

Понадобилась всего-то пара глубоких затяжек! А еще впаривают, будто никотин вреден для здоровья… Как бы не так! А я наивняк и простофиля! Джин удрал, прихватив саквояжи и сумку с золотыми монетами. Бросил меня, оставил одного без гроша в кармане. Ну не падла ли?! Умри я, так и остался бы висеть на дереве. Смерть между небом и землей… Нехилый сюжет для убойного детектива!

Я прикурил вторую сигарету от окурка прежней, наплевав на протесты изнывающей от боли грудной клетки. Обойдется! Между прочим, душевная боль не идет ни в какое сравнение с физической. Кто этого не знает, тот бесчувственный, бездушный и жестокий выродок, типа Джина!