Тайна Святой Плащаницы - Хулия Наварро Страница 59

Мужчины продолжали разговаривать, попивая ракы, до позднего вечера, пока молодожены не попрощались со своими родственниками. Аддай, будучи трезвенником, даже не прикоснулся к спиртному. В сопровождении Баккалбаси и еще троих мужчин он покинул ресторан и направился в дом, принадлежавший одному из членов Общины.

На следующий день он рассчитывал уехать в Турин. Во всяком случае, он так говорил, хотя, возможно, вместо этого он вернется в Урфу. Все и так уже знали, что им следует делать, поскольку он дал всем подробные инструкции. Мендибж должен умереть ради спасения Общины.

Остаток ночи Аддай провел в непрестанных молитвах, пытаясь душой приблизиться к Богу. Тем не менее, он знал, что Бог не слушает его, ибо ему еще никогда не удавалось почувствовать это, — Бог никогда не давал ему никаких знамений, хотя он — воистину несчастный человек — изувечил свою жизнь и жизнь стольких людей во имя Его. А если Бога не существует? Если все это — ложь? Иногда он поддавался искушениям дьявола и начинал думать, что его Община уже не верит в мифы и легенды, более того, ничего из того, что им рассказывали с детства, не было правдой.

Но пути назад уже не было. Его судьба была решена давным-давно, и его единственной целью было вернуть Общине погребальный саван Иисуса. Он знал, что Они попытаются воспрепятствовать ему, как делали это уже несколько веков, с тех пор как захватали Священное Полотно. Но когда-нибудь оно будет возвращено законному владельцу, и это сделает он, Аддай.

София не смогла скрыть удивления, когда вошла в ложу Д’Алаквы. Он прислал за ней в гостиницу машину, которая и доставила ее в оперный театр. У входа Софию ждал заместитель директора театра. Он проводил ее в ложу Д'Алаквы.

Там уже находились кардинал Визье, доктор Болард и еще трое ученых мужей, которых София сразу же узнала, а также представитель семьи Аньелли с супругой, два банкира и мэр Торриани со своей матерью.

Д'Алаква поднялся ей навстречу и любезно поздоровался с ней, пожав ей при этом руку. Кардинал Визье поприветствовал ее легкой улыбкой.

Д'Алаква усадил Софию рядом с мэром, его матерью и доктором Болардом. Сам Д'Алаква сел рядом с кардиналом.

София чувствовала, что мужчины украдкой поглядывают на нее, в том числе и кардинал, Болард и Д'Алаква. Она осознавала, что выглядит сегодня особенно привлекательно, потому как перед этим тщательно привела себя в порядок.

Во второй половине дня она посетила парикмахерскую и магазин одежды от Армани. На этот раз она купила элегантный брючный костюм красного цвета, редко используемого модельерами. Это был вызывающий, бросающийся в глаза цвет, как заметили Марко и Джузеппе, увидев Софию в этом костюме.

На пиджаке был глубокий вырез, и мэр не мог удержаться, чтобы не бросать взгляды в эту глубину.

Марко удивился тому, что Д'Алаква не приехал за ней лично, а прислал машину. София же поняла, что этим поступком Д'Алаква хотел подчеркнуть, что не испытывает к ней никакого личного интереса, что она — всего лишь одна из приглашенных.

Этот человек воздвигал между ними внушительные барьеры, и, хотя он делал это весьма тонко, оснований для каких-либо сомнений у Софии не было.

В антракте они перешли в персональную комнату Д'Алаквы, где им предложили шампанское и бутерброды. София не притронулась ни к чему, опасаясь испортить макияж.

— Вам нравится опера, доктор Галлони?

Задав этот вопрос, кардинал пристально посмотрел на нее.

— Да, ваше высокопреосвященство. Паваротти сегодня просто великолепен.

— Да, это так, хотя в «Богеме» у него не самая лучшая из его оперных партий.

В комнату вошел Гидо Бономи и начал энергично приветствовать гостей Д'Алаквы.

— София, какая ты красивая! Когда я тебя вижу, меня всегда поражает твоя красота, даже если незадолго до этого мы виделись. Ты мне нравилась, когда была моей студенткой в университете, и ты мне нравишься сейчас. Ты знаешь, выстроилась целая очередь моих друзей, желающих с тобой познакомиться, а еще множество женщин сгорает от ревности, потому как театральные бинокли в руках их мужей были направлены не столько на Паваротти, сколько на тебя. Ты — одна из тех, кто заставляет нервничать других женщин.

София покраснела. Лесть Бономи казалась ей абсолютно неуместной. Он обращался с ней довольно фамильярно, и это ее раздражало. Она посмотрела на него серьезно и сердито, и Бономи понял по зеленым глазам Софии, что она хотела ему сказать.

— Ну ладно, я жду вас на ужин. Ваше высокопреосвященство, доктор Галлони, господин мэр…

Д'Алаква заметил испытываемую Софией неловкость и подошел к ней.

— Такой уж этот Гидо, он всегда таким был. Прекрасный человек, большой специалист по средневековому искусству, а вот как мужчина он, пожалуй, уж слишком энергичен. Не сердитесь на него.

— Я сержусь не на него, а на себя. И задаюсь вопросом, что я, собственно говоря, здесь делаю, в этом не свойственном мне окружении. Если не возражаете, по окончании представления я вернусь в гостиницу.

— Нет, не уезжайте. Останьтесь и простите своего старого профессора за то, что он не нашел другого способа выразить свое восхищение вами.

— Мне жаль, но я все-таки предпочла бы уехать. В общем-то, я не очень настроена пойти на ужин в дом Бономи: я ведь была всего лишь его ученицей, не более того. Мне также не следовало принимать приглашение Бономи посетить оперу, сидеть в вашей ложе, среди приглашенных вами друзей и, без сомнения, тяготить вас своим присутствием. Я чувствую себя здесь не в своей тарелке. Мне жаль, что я доставляю вам неудобства.

— Вы не доставляете мне никаких неудобств, уверяю вас. Звонок возвестил о начале второго акта оперы, и они вернулись в ложу.

София заметила, что Д'Алаква тайком ее разглядывает. Ей захотелось выбежать из ложи, но она не сделала этого, потому как не хотела ни выставлять себя на посмешище, ни вести себя, как девчонка. Она дотерпит до окончания представления, затем попрощается с Д'Алаквой и уже никогда не будет пересекаться с ним. Этот человек не имел никакого отношения к Плащанице, и, хотя Марко был полон подозрений по отношению к таким вот могущественным людям, она не верила, что кто-то из них стоит за пожарами и попытками краж в соборе. Это просто смешно, и она скажет завтра об этом своему шефу.

Когда представление закончилось, публика стоя аплодировала Паваротти. София воспользовалась этим, чтобы попрощаться с мэром, его матушкой, четой Аньелли и банкирами. Напоследок она подошла к кардиналу Визье.

— До свидания, ваше высокопреосвященство.

— Вы уходите?

— Да.

Визье, удивившись, стал искать взглядом Д'Алакву. Тот оживленно беседовал с Болардом о регистре тенора и о том совершенстве, с которым Паваротти исполняет свои партии.