Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон Страница 6

— Это развязка истории с убийством моих друзей Дага Свенссона и Миа Бергман из Энскеде и человека, который не является моим другом, — адвоката Нильса Бьюрмана, опекуна Лисбет Саландер.

Эрландер снова кивнул.

— Как вам известно, полиция ловила Лисбет Саландер с Пасхи, — продолжал Микаэль. — Ее подозревали в тройном убийстве. Для начала вы должны четко понять, что Лисбет Саландер не виновна в этих убийствах. Она здесь скорее жертва.

— Я не имел ни малейшего отношения к делу Саландер, но после всего, что писали в прессе, довольно трудно поверить, что она совершенно невиновна.

— Тем не менее это так. Она невиновна. И точка. Настоящим убийцей является Рональд Нидерман, который сегодня ночью убил вашего коллегу Гуннара Андерссона. Он работает на Карла Акселя Бодина.

— Того Бодина, что сейчас лежит в Сальгренской больнице с топором в ноге.

— Чисто технически топора в ноге у него больше нет. Я предполагаю, что его рубанула Лисбет. Его настоящее имя Александр Залаченко. Он — отец Лисбет и в прошлом профессиональный убийца из русской военной разведки. В Швецию он перебрался в семидесятых годах и вплоть до крушения Советского Союза работал на СЭПО. После этого он промышлял бандитизмом.

Эрландер задумчиво оглядел сидевшего перед ним на диване собеседника. Микаэль Блумквист весь вспотел и казался одновременно продрогшим и смертельно усталым. Вплоть до этого момента он говорил аргументированно и связно, однако Тумас Польссон, к словам которого большого доверия Эрландер не питал, предупреждал, что Блумквист несет какую-то чушь о русских агентах и немецких убийцах, работа с которыми едва ли входит в сферу деятельности шведской уголовной полиции. Теперь Блумквист как раз добрался до той части истории, которую Польссон отверг. Однако в сточной канаве у дороги на Носсебру действительно лежали два полицейских — один мертвый, другой тяжело раненный, и Эрландер был готов слушать дальше. Правда, в его голосе невольно сквозило легкое недоверие.

— О'кей. Русский агент.

Блумквист слабо усмехнулся, явно сознавая, как нелепо звучит его история.

— Бывший русский агент. Я могу документально подтвердить каждое свое утверждение.

— Продолжайте.

— В семидесятых годах Залаченко был важнейшим шпионом. Он попросил политического убежища, и сотрудники СЭПО взяли его под свое крыло. Насколько я могу судить, в процессе развала Советского Союза таких случаев было немало.

— О'кей.

— Как я уже сказал, мне неизвестно, что именно произошло здесь этой ночью, но Лисбет выследила отца, с которым не встречалась пятнадцать лет. Когда-то он настолько жестоко избил ее мать, что та стала инвалидом и впоследствии скончалась от неизлечимых травм. Он пытался убить Лисбет и, при посредстве Рональда Нидермана, стоял за убийствами Дага Свенссона и Миа Бергман. Кроме того, он в ответе за похищение подруги Лисбет Мириам By — помните нашумевший поединок Паоло Роберто в местечке Нюкварн?

— Если Лисбет Саландер ударила отца топором по голове, то она не совсем невиновна.

— У самой Лисбет Саландер на теле три пулевых ранения. Думаю, можно будет утверждать, что это была самооборона. Меня интересует…

— Да?

— Лисбет была настолько перепачкана землей и глиной, что ее волосы представляли собой сплошной комок грязи. Под одеждой у нее было полно песку. Такое впечатление, что она побывала в могиле. А у Нидермана явно имеется привычка закапывать людей. Полиция Сёдертелье обнаружила неподалеку от Нюкварна, в лесу рядом со складскими зданиями, две могилы.

— Уже три. Вчера поздно вечером нашли еще одно захоронение. Но если Лисбет Саландер подстрелили и закопали — как же она тогда оказалась на поверхности с топором в руках?

— Я понятия не имею, что произошло, но Лисбет — невероятно сильный человек. Я пытался уговорить Польссона вызвать сюда наряд с собаками…

— Они уже в пути.

— Отлично.

— Польссон арестовал вас за оскорбление.

— Протестую. Я назвал его идиотом, безграмотным идиотом и тупицей. Ни один из этих эпитетов не является в данном контексте оскорблением.

— Хм. Но вас арестовали еще и за незаконное ношение оружия.

— Я совершил ошибку, пытаясь сдать ему оружие. Больше я на эту тему ничего не скажу, пока не посоветуюсь со своим адвокатом.

— О'кей. Отложим это. Нам надо обсудить дела поважнее. Что вам известно о Нидермане?

— Он убийца. С ним что-то не так: он два с лишним метра ростом и сложен, как боевой робот. Спросите Паоло Роберто — ему довелось с ним боксировать. Нидерман страдает врожденной анальгезией. Эта болезнь выражается в том, что трансмиттерная субстанция в проводящих путях нервной системы не функционирует, и, следовательно, он не ощущает боли. Он немец, родился в Гамбурге и в юности был скинхедом. Находясь на свободе, он смертельно опасен.

— Вы имеете какое-нибудь представление о том, куда он мог бежать?

— Нет. Я знаю только, что приготовил его для ареста, но тут командовать взялся тупица из Тролльхеттана.

Около пяти часов утра доктор Андерс Юнассон стянул перепачканные латексные перчатки и бросил их в корзину для мусора. Операционная сестра накладывала компрессы на пулевую рану на бедре. Операция продолжалась три часа. Доктор посмотрел на обритую, истерзанную и уже перебинтованную голову Лисбет Саландер и внезапно испытал прилив нежности, которую нередко ощущал к прооперированным им пациентам. Судя по газетам, Лисбет Саландер являлась убийцей нескольких человек и страдала психическими отклонениями, но в его глазах она выглядела скорее как подстреленный воробушек. Он покачал головой и затем посмотрел на доктора Фрэнка Эллиса, наблюдавшего за ним с неподдельным интересом.

— Ты отличный хирург, — сказал Эллис.

— Я могу угостить тебя завтраком?

— Здесь можно где-нибудь раздобыть блины с вареньем?

— Вафли, — ответил Андерс Юнассон. — У меня дома. Я сейчас позвоню и предупрежу жену, а потом мы вызовем такси. — Он остановился и взглянул на часы. — Но если хорошо подумать, то звонить, пожалуй, не стоит.

Адвокат Анника Джаннини проснулась сразу, как от толчка. Часы показывали без двух минут шесть, как она отметила, повернув голову направо. В восемь утра ей предстояла первая встреча с клиентом. Она повернула голову налево и покосилась на мужа — Энрико Джаннини, который преспокойно спал и собирался вставать в лучшем случае около восьми. Анника несколько раз моргнула, вылезла из постели, включила кофеварку и встала под душ. Проведя довольно много времени в ванной, она надела черные брюки, белый пуловер и красный пиджак. Потом поджарила себе два тоста, положила на них сыр, апельсиновый джем и кусочки авокадо и в половине седьмого уселась завтракать в гостиной — как раз когда по телевизору начинали передавать новости. Она отпила кофе и уже открыла рот, чтобы откусить от тоста, но тут услышала сводку основных тем выпуска.