Забирая дыхание - Сабина Тислер Страница 6

Матиас снова покачал головой.

— Как тебя зовут?

— Йохен. А тебя?

— Герд, — соврал Матиас. — Послушай, мне нужно время. Мы можем пойти к тебе?

Йохен кивнул.

Все десять минут, пока они шли через город, Матиас наблюдал за Йохеном. Он держался чуть сзади, словно они не имели друг к другу никакого отношения. Джинсы на юноше, по мнению Матиаса, выглядели слишком широкими, но сейчас это было уже все равно. Матиас полностью отдался своим фантазиям. Он представлял, как это будет, когда Йохен окажется перед ним голым, и раздумывал, сможет ли парень, который производит довольно невыразительное впечатление, делать все то, что Матиас собирался от него потребовать.

До квартиры Йохена они не произнесли ни слова.

Йохен жил в отремонтированном старом доме на заднем дворе, два пролета лестницы вверх, затем налево. Он открыл дверь, у которой не было даже автоматического безопасного замка с защелкой, огромным ключом, что, собственно, можно было бы сделать простой отверткой или даже шампуром.

«Кемпинговая душа, — подумал Матиас. — Наверное, у него нет ничего, он беден, как церковная мышь, и поэтому даже не беспокоится, что кто-то может взломать и обокрасть его квартиру».

Коридор оказался именно таким, как и ожидал Матиас. Вместо гардероба прямо в штукатурку было небрежно и неровно забито несколько гвоздей, да и шкаф для обуви, похоже, использовали для хранения всевозможного барахла, но только не по прямому назначению. Тут же стоял велосипед довольно почтенного возраста, неаккуратно выкрашенный белой лаковой краской.

Даже зеркала в этом коридоре не было.

— Я живу здесь недавно, — сказал Йохен негромко, — может быть, недели три.

Все три двери маленькой квартиры были распахнуты. Матиас бросил взгляд в тесную узкую кухню. Грязная посуда горой возвышалась в мойке, на плите стояла грязная сковорода, а в ней — два маленьких горшка. Матиасу это показалось отвратительным.

Над холодильником тикали старые вокзальные часы. С большой вероятностью — единственная и абсолютная гордость Йохена.

Матиас увидел достаточно и последовал за Йохеном в гостиную, одновременно служившую спальней. Помещение обладало очарованием вытрезвителя. Никаких картин на стенах, ни одного яркого пятна или комнатного цветка. Серый ковер без единого пятнышка на полу, простая металлическая кровать с черным широким матрацем и огромный стол с тремя компьютерами и лэптопом. А еще кипы бумаги и горы книг.

— А чем ты вообще-то занимаешься?

— Изучаю информатику.

Значит, головастый, а людей подобного сорта Матиас не уважал. Вдобавок ему следовало подавить свое любопытство, потому что если он будет узнавать о случайном знакомом все больше и больше, то желание пропадет. Наверное, излишним было уже спрашивать его имя. Зачем Матиас это сделал, он и сам не понимал. Ему просто было не по себе, но в такой день, как сегодня, это и неудивительно.

Йохен принес две бутылки пива из кухни и открыл их зажигалкой. Они пили молча.

Решающим было то, кто начнет первым, — это сигнал, что он готов подчиниться и признать правила игры. Матиас выжидал.

Йохен подошел к окну и задернул занавески цвета антрацита. Потом уселся на кровать. Попивая пиво, он оценивающе смотрел на гостя, словно пытаясь определить, кто он. Мужчина был старше, и у него были деньги. Это понятно. И у него была насмешливая складка у рта, что Йохен счел интересным.

Все было в порядке, и Йохен начал раздеваться.

Лони Майер, качая головой, вытаскивала почту из узкой прорези почтового ящика и поранила средний палец на правой руке, да так, что пошла кровь. Уже несколько дней из почтового ящика никто ничего не вынимал, а у нее не было ключей. Большинство из того, что там лежало, было рекламой — этот молодой студент даже не прицепил на почтовый ящик наклейку «Пожалуйста, не бросайте рекламу». Она решила обязательно поговорить с ним.

Уже тридцать лет подряд Лони беспокоилась обо всем, что происходило в этом доме, и считала своей особой заслугой то, что до сих пор здесь не случалось квартирных краж. Когда жильцы были в отпуске, она поливала цветы, кормила кошку и опорожняла почтовые ящики. Она выводила собак погулять, когда хозяева или хозяйки по десять часов были на работе, и ожидала мастеров из службы ремонта стиральных машин.

Лони делала все необходимое исключительно из любви к делу. Она, конечно, радовалась, если время от времени получала в награду за это коробку шоколадных конфет или приглашение выпить чашку кофе. Тогда она чувствовала себя любимой, нужной и ужасно важной. Этого чувства уже давно не мог дать ей муж, Гайнц, который целыми днями сидел перед телевизором и не перекидывался с ней даже двумя словами. Лони отдавала себе отчет в том, что сможет проникнуть в его сознание, только если обеда не окажется на столе — по причине ее болезни или смерти.

Она взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Вполне цивильное время, чтобы вытащить студента из постели. И она поднялась по лестнице на третий этаж, где жил Йохен Умлауф.

Лони позвонила в дверь. Сначала робко, затем настойчиво и громко. Никто ей не открыл. Она приложила ухо к двери, но не услышала ни единого, даже самого тихого, звука.

Она уже хотела повернуться и уйти, когда едкий запах ударил ей в нос. Он был несильным, однако вызывающим отвращение.

Что это еще такое? Неужели студент накапливает мусор в квартире? Странно. Такого она не могла себе представить, потому что Йохен Умлауф — зато короткое время, что она его знала, — показался ей человеком порядочным и надежным. Может быть, избегающим контактов, однако по нынешним временам это скорее преимущество, нежели недостаток. И если она чем-то гордилась, так это своим умением распознавать людей. Она очень редко ошибалась в оценке человека.

Лони снова нажала на звонок. Ничего.

Она решила пока не поднимать панику, ничего не предпринимать и просто понаблюдать. Может, молодой человек просто уехал на несколько дней и забыл оставить ей ключ, хотя она ему это настоятельно советовала — на случай, если вдруг прорвет трубу и придется открывать дверь мастерам.

Она спустилась на первый этаж в свою квартиру, чтобы взять ведро и швабру. Нужно срочно вымыть лестничную клетку. Конечно, ей за уборку не платят, но если этого не сделает она, то не сделает и никто другой.

В следующие три дня Лони вытаскивала почту из ящика Йохена и звонила ему в дверь. В квартире не слышалось никакого движения, ни единого звука. Зато неприятный запах стал сильнее.

— Я не знаю, Гайнц, — сказала она после обеда мужу, пытаясь перекричать какую-то телевизионную мыльную оперу, потому что Гайнц и не собирался сделать звук потише, — но что касается этого нового квартиросъемщика… ты понимаешь, этого студента с третьего этажа…