Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц Страница 61

Поначалу Райан не понял, о чем говорит отец, но быстро сложил два и два.

– Вайолет, – повторил он.

– Какие у тебя дела с этой рехнувшейся сукой, сын? Ты совсем выжил из ума? Вышвырни ее отсюда. Немедленно вышвырни ее отсюда.

Лили и Вайолет, сестры в жизни – сестры навсегда.

Девятью годами раньше Райан купил дома матери и отцу, Джейнис и Джимми, и определил им ежемесячное содержание. Учитывая полное безразличие, с каким они воспитывали его, плюс те нередкие случаи, когда безразличие приправлялось безумием и жестокостью, он не чувствовал себя в долгу перед ними. Но стал знаменитостью, по крайней мере в деловом мире, и средства массовой информации только и ждали случая размазать по стенке такого, как он, если бы выяснилось, что его родители живут в нищете. А кроме того, он испытывал удовлетворенность от осознания, что относится к ним лучше, чем они относились к нему.

Поскольку Джейнис и Джимми развелись, когда Райану исполнилось девятнадцать, мать он поселил в доме на холмах Лагуна-Бич, из окон которого открывался вид на океан, а отца – в квартале от берега в Корона-дель-Мар. Джейнис предпочитала большие комнаты, Джимми хотелось жить в уютном бунгало. Такое Райан ему и нашел, площадью в 200 квадратных метров.

Не зная, что его ждет, Райан попросил водителя остановить лимузин в квартале от дома. Дальше пошел пешком.

На каждом шагу думал о том, чтобы вернуться и подождать, пока Уилсон Мотт пришлет вооруженную подмогу.

Соединенные Штаты – одна из немногих стран, где богатый человек может жить спокойно, не окружая себя телохранителями. С тем чтобы обеспечить себе максимум свободы в обыденной жизни, Райан обращался к Мотту за вооруженным эскортом лишь в случае крайней необходимости.

В сложившейся ситуации, хотя благоразумие стояло за вооруженный эскорт, интуиция говорила, что он должен идти один. Райан чувствовал, что своими действиями сузил возможные варианты будущего до одного-единственного, и Судьба то ли оборвет здесь его жизнь, то ли даст ему еще один шанс. Только он сам мог спасти себя.

Райан открыл белую калитку в белом заборе из штакетника, прошел под аркой, оплетенной бугенвиллеей, зимой менее пышной, но все равно в ярко-алых цветах. Мощенная кирпичом дорожка привела его к крыльцу с боковыми решетками, увитыми кампсисом.

Порядок на участке поддерживала ландшафтная компания. Если бы этим занимался Джимми, трава на лужайке засохла бы, а сам участок превратился бы в джунгли, напоминающие декорации для третьего действия мюзикла «Маленький магазинчик ужасов».

Дверь Райан нашел приоткрытой. Звонить не стал, распахнул ее и вошел в дом.

Бывал он здесь редко, и всякий раз временна́я ловушка удивляла его и, чего уж там, вгоняла в депрессию. Если для большей части мира эра Водолея ушла в прошлое, то здесь часы остановились в 1968 году. Психоделические постеры, «Грейтфул дэд», «Слай энд Фэмили стоун», Хендрикс и Джоплин, «Джефферсон эйрплейн», пацифики [48], портреты председателя Мао, бамбуковые шторки, окаймленные выцветшими занавесками, и, разумеется, кальян на кофейном столике.

Джимми сидел на диване, а Вайолет, сестра Лили, стояла над ним, держа в руке пистолет с глушителем.

– Долго же ты сюда добирался, чел! – воскликнул Джимми, увидев сына. – Видишь, какая у нас ситуация. Уж не знаю, что ты там сделал, но разберись с этим немедленно, потому что у этой суки совсем съехала крыша.

Верхняя часть головы шестидесятитрехлетнего Джимми более всего напоминала бильярдный шар, но на затылке волос хватало, чтобы завязать их в конский хвост. Головная повязка у него была словно у Пигпена [49], усы напоминали Дэвида Кросби [50], бусы вроде бы носила Грейс Слик [51]. Единственным, что Джимми ни с кого не скопировал, оставались глаза, напоминающие горящие дыры, полные детской расчетливости и устремлений и тихого отчаяния. Пребывающие в вечном движении глаза, в которые Райан мог смотреть лишь после того, как его отец обкурился или закинулся, потому что в такие моменты страх, негодование и горечь тонули в химическом блаженстве.

– Бампинг, – шевельнулись губы Вайолет.

Услышав движение, Райан повернулся и увидел мужчину, входящего в гостиную из коридора. Азиата, ростом и телосложением с Райана, с пистолетом в руке.

Вайолет указала на Джимми:

– Уведи его в спальню. Пусть посидит там, пока все не закончится.

– Я не хочу туда идти! – заверещал Джимми. – Я не хочу идти с ним.

Вайолет приставила глушитель к его лбу.

– Папа, делай, что они говорят, – посоветовал Райан.

– Да пошли они. Фашистские говнюки.

– Она точно вышибет тебе мозги. Хуже он тебе точно ничего не сделает.

Облизывая губы и кончики усов, Джимми неуверенно поднялся с дивана. Худой, как скелет. Джинсы сзади обвисли, от зада ничего не осталось, из рукавов футболки торчали острые локти и тоненькие руки.

– Она измывается надо мной, – пожаловался Джимми. – Не разрешает свернуть «косячок». Скажи ей, что она должна разрешить.

– Папа, правила здесь устанавливаю не я.

– Это же твой дом, не так ли?

– Папа, иди с Бампингом.

– Что это за имя – Бампинг?

– Папа, достаточно.

– Купив твою компанию, они заодно купили и твои яйца?

– Да, купили, папа. Они купили мои яйца. А теперь иди с ним.

– Дерьмо. Вся это ситуация – полное дерьмо.

– Не мандариновая мечта, это точно.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Ничего.

– Что-то значит, это точно. Остряк.

Наконец-то Джимми позволил Бампингу отвести его через коридор в спальню. Дверь закрылась.

– А теперь очень медленно сними куртку.

– У меня нет оружия.

– Очень медленно, – повторила она.

Он снял куртку и бросил на диван, чтобы она могла его ощупать, если бы возникло такое желание. По ее команде снял и рубашку, положил рядом с курткой, потом поднял руки на уровень плеч, развел и сделал полный оборот, напоминая большую птицу.