Сделано в Швеции - Стефан Тунберг Страница 8

Никто не смотрит на тех, кто выглядит не как все.

Мальчик показывал пальцем, дергая мать за руку.

Никто по-настоящему не запомнит внешность человека, когда старается решить, отвести ему взгляд или нет.

Мальчик показывает на него… на инвалидное кресло.

Но ребенок. Ребенок видит мир не так, как взрослый.

Теперь мальчик громко кричал.

Ребенок удивлен, открыт, не успел напугаться.

Оружие под одеялом. Склеенные скотчем обоймы в жилете. Мальчик показывал не на них и кричал не об этом, но ощущение-то как раз такое.

Еще один крик – и ближайший взрослый, который не смел смотреть, возможно, вдруг посмотрит, а чего доброго, и запомнит обоих. Яспер резко развернул кресло и поспешил прочь от остановки, туда, где потемнее.

17:48.

Они ждали, поглядывая на вход. Автомобили, велосипеды, пешеходы. Подъезжают, отъезжают. Входят, выходят.

17:49.

Осталось всего несколько минут.

17:50.

Может, чуть больше.

17:51.

Скоро.

17:52.

– Где он, черт побери?

– Сейчас приедет.

– Да ведь уже…

– Сейчас приедет.

17:53.

Они медленно начали приближаться; до стены, прикрывающей рампу обменника, оставалось меньше десятка шагов. Белому бронированному автомобилю потребуется время, чтобы проехать весь путь до дверей, не заметив в толпе инвалида и его сопровождающего.

17:54.

Яспер, не в силах спокойно стоять, снова присел на корточки. Развязал шнурки и принялся их завязывать.

– Эй, как тебя зовут? – крикнул мальчик. – И почему ты сидишь в этой штуке? Ты болеешь?

Мальчик вырвался из рук матери и побежал к людям с креслом на колесах, они же такие удивительные.

– You go back [1], – сказал Яспер по-английски, с сильным акцентом.

– Э-эй! Как тебя зовут? И что случилось с твоими ногами? – ответил мальчик по-шведски.

Яспер просунул руку сквозь отверстие в кармане штормовки, вцепился в автомат, висящий на шее.

– Go back.

– Гобек?

– Go back!

– Его так зовут? Гобек? Классное имя.

Яспер снял автомат с предохранителя, опять поставил на предохранитель, снял, поставил. Назойливый щелкающий звук. Лео локтем ткнул его в бок.

Вот он, подъехал – бронированный автомобиль, который они собирались ограбить.

– То your mama! You go back [2].

Мальчик не испугался, но, видимо, ему не доставило удовольствия, когда Яспер наклонился и зашипел ему прямо в ухо. Он перестал глазеть, перестал задавать вопросы и сделал, как велено, метнулся обратно к матери, на остановку.

17:54:30.

Пятница, вечер. Еще два часа. Внутри бронированного автомобиля Самуэльсон искоса глянул на Линдёна, которого, по сути, так и не знал, хотя тот сидел рядом уже почти семь лет. Вне работы они никогда не пили вместе ни кофе, ни пиво – иной раз так бывает, двое коллег остаются коллегами, и только. Они даже о детях не говорили. Самуэльсон знал, что у Линдена, как и у него самого, двое детей, но теперь дети Линдена проводили у отца лишь каждую вторую неделю, а говорить с людьми о том, что они потеряли, обычно ни к чему хорошему не приводит.

Когда бронированный автомобиль огибал парковку, фары высветили цепочку уличных фонарей. Они ехали мимо людей, ожидающих автобуса или спускающихся на эскалаторах в подземку. Инкассаторы смотрели по сторонам, по обыкновению внимательно изучая окрестности: сосисочный киоск возле стоянки для велосипедов, на скамейке три женщины с переполненными продуктовыми сумками, мужчина в инвалидном кресле и его спутник, разговаривающий с мальчонкой, сверстником Линденова сынишки, которого у него отобрала жена, чуть поодаль большая группа тинейджеров, подзадоривающих друг друга и пытающихся решить, куда пойти, – обычная ежевечерняя толпа.

Крутой поворот на автобусной площадке, затем еще один, совсем небольшой, и монотонный сигнал, когда бронированная машина задним ходом съезжала по рампе к запертой задней двери.

Линден вырубил движок, они переглянулись, быстро кивнули друг другу; оба оценивали обстановку одинаково – все тихо-спокойно, несмотря на час пик в столичном городе. Самуэльсон открыл свою дверцу и шагнул к задней двери обменника. То, что нужно забрать, всегда находилось двумя коридорами дальше, в конторе шефа инкассации: две матерчатые сумки на пустой крышке стола – банкноты и монеты, а также заполненная от руки красными чернилами квитанция: 1 324 573 кроны.

* * *

Пятница – самый прибыльный день недели для шведских обменников, а Фарста – последний пункт конкретного маршрута конкретно этого инкассаторского автомобиля. Пункт, где денег в нем больше всего.

17:56.

Лео выбрал цель, время и место налета. Учел, что инвалидное кресло позволит приблизиться лишь к верхней части рампы. Учел, что спрятаться там негде, придется одолеть инкассатора на этих двух шагах от задней двери здания к пассажирской дверце машины. И сделать все надо, не привлекая ничьего внимания.

17:57.

Они ждали. То и дело поглядывая на стальную дверь внизу.

Пора.

Короткий жужжащий сигнал – замок открывается.

Пора. Пора.

Лео и Яспер схватились за длинные воротники, натянули их на голову, оставив открытыми глаза и лоб.

Вытащили АК-4 из-под желтого одеяла и автомат из-под длинной штормовки Яспера.

Одновременно энергично вскочили на стену и спрыгнули вниз, к автомобилю на рампе.

* * *

Самуэльсон прислонился к металлической двери, с зеленой инкассаторской сумкой в руке.

Потом из рации послышалось “бип-бип”. Можно выходить.

Он открыл дверцу, вышел на рампу, и, как всегда, из машины донесся щелчок – Линден открыл дверь в сейфовый отсек.

Линден сидел на водительском месте, когда Самуэльсон вышел с инкассаторской сумкой. Он нажал на кнопку, открывающую внутренний замок, и уже хотел повернуться к коллеге, когда увидел что-то еще. Не то чтобы отчетливо, скорее фрагментарно, нечто такое, что пытаешься сложить в картинку, но толком не понимаешь. Сначала он увидел в ветровое стекло инвалидное кресло, которое раньше заметил в толпе, но теперь оно валялось на мостовой, перевернутое и пустое. Затем в одном из боковых зеркал мелькнуло движение – кто-то словно падал сверху, со стены ограждения, и лицо у этого кого-то было совершенно, прямо-таки нечеловечески черное. И наконец, Самуэльсон распахнул боковую дверцу, вскочил внутрь: Гони! Гони, черт побери! – и прокатился по полу, ища укрытия.