Я убиваю - Джорджо Фалетти Страница 80

– Увы, возможно. К сожалению, это реальность, сам видишь. И мы пытаемся положить конец этой бойне, как ты сказал.

Фрэнк заметил, что на майке у парня выступили под мышками темные пятна. Конечно же, не от жары – в комнате было прохладно. Несомненно, нервная реакция на увиденное.

Смерть и холодна, и горяча одновременно. Смерть – это пот и кровь. Смерть, к сожалению, единственный настоящий способ, который судьбы придумала, чтобы постоянно напоминать нам, что существует жизнь. Действуй дальше, парень, не подведи нас…

Будто услышав его мысли, Гийом снова с легким скрипом крутанул свое кресло и откинулся на спинку, будто мог таким образом держаться подальше от картинки. Он включил магнитофон, и фигуры на экране вновь задвигались перед ним, пока убийца не отвесил в финале свой издевательский поклон и не появилось снежное марево, означавшее конец записи. Гийом остановил пленку.

– Что вы хотите от меня? – спросил он, не оборачиваясь.

По тону его голоса было ясно, что он предпочел бы не сидеть в этом кресле, не видеть этого танца смерти и этого поклона, которым убийца словно напрашивался на аплодисменты у проклятой публики.

Фрэнк подошел и положил руки ему не плечи.

– Отмотай назад, но так, чтобы было видно, что проматывается.

Гийом включил магнитофон, и картинка быстро побежала в обратном направлении. Карикатурность движений убийцы и его жертвы нисколько не снимала драматичность происходящего на экране.

– Вот, замедли вот тут… Теперь останови.

Гийом осторожно коснулся клавиши, картинка замерла, но несколькими кадрами дальше, чем нужно.

– А теперь чуть-чуть вперед, только медленно…

Гийом стал прокручивать пленку совсем медленно, буквально кадр за кадром. Казалось, фотографии медленно накладываются друг друга.

– Стоп!

Фрэнк пальцем указал Гийому точку на экране.

– Вот смотри, здесь на консоли стоит что-то, похожее на конверт грампластинки. Но никак не рассмотреть. Можешь выделить эту часть кадра и увеличить, чтобы прочитать надпись на конверте?

Гийом немного отъехал, дотянулся до клавиатуры компьютера, не отрывая глаз от указанного Фрэнком места.

– Гм, надо попробовать. Кассета – оригинал или копия?

– Оригинал.

– Уже хорошо. VHS – не лучший носитель, если это не оригинал. Прежде всего мне нужно оцифровать изображение. При этом немного теряется качество, зато потом легче будет работать.

Голос его звучал уверенно и спокойно. Теперь, занявшись своим делом, Гийом, казалось, преодолел шок от только что увиденного. Он подвигал «мышкой», пощелкал клавишами, и на мониторе появилось то же самое изображение, что было перед Фрэнком на экране телевизора. Гийом пошевелил «мышкой» еще немного, и картинка стала отчетливее.

– Вот. Теперь посмотрим, что получится, если выделим эту часть.

Он очертил курсором квадрат вокруг указанного Фрэнком места, нажал какую-то кнопку, и экран заполнился совершенно бессмысленной электронной мозаикой.

– Ничего не видно! – невольно воскликнул Фрэнк и тут же пожалел об этом. Гийом повернулся к нему, подняв брови.

– Спокойно, Фома неверующий. Мы ведь только начали.

Он еще секунд десять что-то понабирал на клавиатуре, и на мониторе возник достаточно отчетливый темный конверт. В центре был виден снятый против света силуэт человека, игравшего на трубе. Его поза передавала напряжение музыканта, искавшего какую-то необычайную ноту, чтобы удивить и себя, и слушателей. Такое напряжение бывает в наивысший момент творчества, когда артист забывает, где он, кто он, и лишь стремится уловить музыку, жертвой и палачом которой он является одновременно. Внизу была видна какая-то надпись белыми буквами.

Роберт Фултон – «Stolen Music».

Фрэнк произнес это вслух, будто он один из присутствующих умел читать.

– Роберт Фултон. «Stolen Music». «Украденная музыка». Что это значит?

– Не имею ни малейшего представления. А ты, Гийом, знаешь эту пластинку?

Голос Никола удивил его. Пока Гийом возился с компьютером, тот поднялся с дивана и стоял у них за спиной, но они и не заметили этого.

Парень продолжал рассматривать изображение на мониторе.

– Никогда раньше не видел. И никогда не слышал о Роберте Фултоне. Но, на первый взгляд, я бы сказал, что речь идет о довольно старом джазовом альбоме и, должен признаться, это не совсем моя музыка.

Никола опять опустился на диван. Фрэнк потер себе лоб. Прошелся по комнате взад-вперед, сощурившись, и заговорил, как бы размышляя вслух, и ясно было, что это монолог человека, чей фонарь освещает дорогу не впереди, а сзади.

– «Stolen Music». Роберт Фултон. Почему Никто понадобилось слушать именно эту пластинку во время убийства? Почему он унес ее с собой? Что в ней такого особенного?

В комнате воцарилась тишина, в которой словно повисли вопросы, не имевшие ответов, – тишина, которой питается мозг, пожирая бесконечные пространства в поисках какой-нибудь приметы, следа, знака, а глаза ищущего устремлены на какую-то точку, но она вместо того, чтобы приближаться, все время удаляется.

В сознании Фрэнка бродил мрачный призрак какого-то deja-vu [61]– их ошеломленные лица, когда они впервые увидели на пленке этот конверт грампластинки, их поистине драматическое молчание в тот момент, внезапно нарушенное телефонным звонком, сообщившим о новом убийстве…

Стрекот клавиатуры под пальцами Гийома прервал размышления Фрэнка, нарушаемые лишь шумом ничего не ведающих кондиционеров.

– Тут есть, наверное, одна вещь…

Фрэнк резко повернулся к Гийому. Тот смотрел, как загипнотизированный, которого только что вывел из транса стук клавиатуры.

– Что?

– Минутку, дайте проверить…

Он отмотал пленку назад, и принялся заново просматривать ее, теперь очень медленно, то и дело останавливая изображение и увеличивая отдельные детали.

Несмотря на прохладу в помещении, Фрэнк чувствовал, как у него стучит в висках. Он не понимал, что ищет Гийом, но ему хотелось, чтобы он действовал скорее, как можно скорее.

Гийом остановил изображение в том месте, где убийца как бы доверительно наклонился к Аллену Йосиде – при иных обстоятельствах это походило бы на дружеский разговор. Похоже, он что-то шептал ему на ухо, и Фрэнк пожалел, что запись немая. Никто был слишком хитер, чтобы оставить уликой свой голос, пусть даже и приглушенный вязаной шапкой, закрывавшей лицо.

Гийом снова сел за компьютер и вот на жидкокристаллическом мониторе возникло то же изображение, которые он только что выделил на экране телевизора, такое же пятно из множества цветных кусочков, разбросанных как попало фантазией пьяного художника.