Неприятная профессия Джонатана Хога - Роберт Хайнлайн Страница 9

– Вот и я тоже хочу понять почему! Именно поэтому я и не хочу бросать это дело. Черт побери, терпеть не могу дурацких розыгрышей.

– И что ты собираешься сказать мистеру Хогу?

Он взъерошил волосы, что, впрочем, ничего не изменило, поскольку они и так были взъерошены.

– Сам не знаю. А может, ты с ним поговоришь? Попросишь немного подождать.

– Отличная идея! Просто великолепная! Я скажу ему, будто ты сломал ногу, но уже завтра будешь в полном порядке.

– Не надо так, Синтия. Ты же прекрасно знаешь, что сумеешь с ним справиться.

– Ладно уж, так и быть. Но ты должен пообещать мне одну вещь, Тедди.

– Что пообещать?

– Что пока мы занимаемся этим делом, мы все делаем вместе.

– Мы вроде и так всегда работаем вместе.

– Нет, я серьезно. Я хочу, чтобы ты все время был у меня на глазах.

– Но послушай, Син, это может оказаться не слишком практичным.

– Обещай.

– Ладно, ладно. Обещаю.

– Так-то лучше. – Она расслабилась и теперь выглядела едва ли не счастливой. – А не лучше ли нам теперь вернуться в офис?

– К черту офис. Давай-ка устроим себе отдых и смотаемся в кинишко.

– Согласна, Умник. – Она взяла свои перчатки и сумочку.

Кино не слишком развлекло их, хотя они выбрали вестерн, большим поклонником которых был Рэндалл. Но главный герой показался таким же гнусным, как и главный злодей, а таинственные всадники в масках – чересчур зловещими. К тому же перед глазами его неотступно стоял тринадцатый этаж здания «Акме», длинная стеклянная перегородка, за которой трудились ювелиры и сухощавый коротышка – управляющий фирмы «Детеридж и Ко». Проклятье… неужели человека можно так загипнотизировать, чтобы он поверил, что видит все в таких деталях?

Синтия вообще почти не смотрела на экран. Она разглядывала сидящих вокруг людей. Если у них такие выражения лиц, когда они развлекаются, то как же они выглядят, когда несчастны? За редким исключением лица зрителей казались равнодушно-терпеливыми. В основном она видела на лицах недовольство, мрачные признаки физического страдания, несчастное одиночество, разочарованность и тупую злобу, зато веселые лица попадались крайне редко. Даже Тедди, чье бесшабашное веселье являлось одним из его главных достоинств, казался мрачным… впрочем, было понятно почему. Интересно, а почему же были так несчастны лица остальных?

Синтии вспомнилось виденное когда-то полотно под названием «Подземка». На нем была изображена толпа, вываливающаяся из вагона подземки, а ей навстречу ломится встречная толпа, рвущаяся внутрь. И те и другие явно спешили, и все же было видно, что происходящее не доставляет им ни малейшего удовольствия. В картине как таковой ничего красивого не было, ясно было, что единственной целью художника была жестокая критика образа жизни.

Она даже обрадовалась, когда фильм наконец кончился и они наконец оказались в объятиях относительной свободы улицы. Рэндалл поймал такси, и они поехали домой.

– Тедди…

– Что?

– Ты не обратил внимания на лица людей в зале?

– Да нет, не очень. А в чем дело?

– Все они выглядели так, словно никогда в жизни не радовались.

– Может, так оно и есть.

– Но почему? Вот смотри – у нас же бывают радости, правда?

– Ну еще бы!

– Мы постоянно радуемся. Даже когда мы разорялись и снова пытались начать бизнес, мы веселились. Мы отправлялись в постель с улыбкой и просыпались счастливыми. И так до сих пор. Так в чем же ответ?

Тут он в первый раз с момента начала поисков тринадцатого этажа улыбнулся и ущипнул ее.

– Радость – это жить с тобой, малышка.

– Спасибо. То же самое могу сказать и о тебе. А знаешь, когда я была маленькой девочкой, у меня была забавная идея.

– Расскажи.

– Я всегда была счастлива и так, но, взрослея, я стала замечать, что с мамой это не так. И с папой тоже. И учителя тоже не были счастливы… короче говоря, большинство окружающих меня взрослых не счастливы. И вот мне пришло в голову, что когда ты становишься взрослым, то обнаруживаешь нечто, что всю оставшуюся жизнь не дает тебе стать счастливым. Сам знаешь, как обычно обращаются с ребенком: «Ты еще маленькая, тебе не понять» или «Подожди, дорогая, вот вырастешь и сама поймешь». Мне всегда страшно хотелось узнать, что же это за тайну они от меня скрывают, поэтому я постоянно подслушивала, надеясь убедиться в том, что мне этого ни за что не обнаружить.

– Да, ты прирожденный детектив.

– Ну-ну. Но я поняла, что, чем бы это ни было, от него взрослые становятся не счастливыми, а печальными. И тогда я стала молиться о том, чтобы никогда не обнаруживать этого. – Она чуть пожала плечами. – Похоже, так оно и вышло.

Он усмехнулся:

– То же самое и со мной. Профессиональный Питер Пэн, вот кто я такой. Всегда счастлив так, будто у меня есть здравый смысл.

Она положила свою маленькую руку в перчатке на его руку.

– Не смейся, Тедди. Это-то и пугает меня в деле Хога. Я боюсь, что если мы продолжим, то обнаружим, что такое знают взрослые. И больше никогда не будем смеяться.

Он рассмеялся было, потом взглянул на ее руку.

– Слушай, да ты, похоже, серьезно! – Он пощекотал ее под подбородком. – Хватит ребячиться, малышка. Что тебе нужно, так это хороший ужин – и немного выпить.

IV

После ужина, когда Синтия как раз раздумывала над тем, что она скажет мистеру Хогу по телефону, прозвучал сигнал домофона. Она подошла к входной двери и взяла трубку переговорного устройства.

– Да? – Почти тут же она повернулась к мужу и почти беззвучно прошептала: – Это мистер Хог.

Рэндалл удивленно поднял брови, потом предостерегающе поднес палец к губам и на цыпочках направился в спальню. Она кивнула.

– Секундочку. Ну вот… теперь лучше. Похоже, плохое соединение. Слушаю вас.

– О… Мистер Хог. Конечно, поднимайтесь, мистер Хог.

Она нажала кнопку, отпирающую электрический замок на входной двери.

Хог вошел и нервно забормотал:

– Надеюсь, вы не сочтете это вторжением, но мне было страшно не по себе, и я почувствовал, что не в силах дождаться вашего отчета.

Она не пригласила его присесть.

– Прошу прощения, – вежливо сказала она, – но мне придется вас разочаровать. Мистера Рэндалла еще нет дома.

– О! – Казалось, он был расстроен до слез – настолько, что ей стало его жалко. Но тут она вспомнила, что утром пришлось пережить ее мужу, и снова ожесточилась.

– А вы не знаете, – продолжал Хог, – когда он вернется?