Ложь без спасения - Шарлотта Линк Страница 92

– Она моя секретарша, – ответил Альфонс и глубоко вздохнул. – И до последнего времени я был вполне доволен ею. Во всяком случае, на нее всегда можно было положиться. Но сегодня уже третий день, как она не вышла на работу, не заявив, что больна, и вообще ничего не объясняя. У нее дома никто не подходит к телефону. Все это мне непонятно.

– Третий день? Подряд?

– Да. Она была на больничном до конца прошлой недели, но в понедельник должна была уже выйти. Или по крайней мере сообщить, что еще не совсем хорошо себя чувствует. Во всяком случае, я твердо рассчитывал на это. – Маклер доверительно понизил голос: – Вы ведь наверняка читали об убийстве парижанки в ее дачном доме? Моник убиралась у этой женщины, и она же ее и нашла! Задушенной, в разрезанной одежде… На мой взгляд, это сексуальное преступление. Да к тому же убили еще и маленькую дочку! Неудивительно, что Моник пережила шок и хотела побыть дома, хотя я, собственно, считаю, что это не совсем хорошо в подобном случае – запираться в одиночестве. Впрочем, пожалуйста – пусть каждый поступает, как хочет. Но только если уж она говорит, что в понедельник снова выйдет на работу, то она должна прийти. Или же позвонить мне! – Тут он наконец осознал, с каким удивлением Лаура отреагировала на именную табличку, и спросил с любопытством: – Так вы знаете Моник?

– Лишь в связи с этой историей. С этим преступлением, – ответила Лаура. – Ее имя разок упоминалось в га-зетах.

Ей не хотелось говорить маклеру, что Моник интересует ее саму. Лаура обрадовалась, когда поняла, что он не признал ее, услышав ее фамилию, – ведь имя Петера Симона прошло по всем газетным сообщениям, и Альфонс мог бы догадаться, кто она. А ей этот мужчина был неприятен – он казался чересчур назойливым и падким на сенсации.

– Вы заходили к ней домой? – спросила Лаура. – Может быть, с ней что-то случилось?

– Вопрос не по моей части, – тут же возразил маклер. – Для этого у нее, должно быть, есть родственники и друзья.

– А вам про них известно?

– Откуда мне знать? Она – моя секретарша, а не доверенное лицо. Но… – Мужчина попытался сменить тему: – Это не должно нас сейчас слишком волновать. Мы увидимся в четыре?

Лауру не покидало чувство, что что-то здесь не в порядке, но сейчас был не тот момент, чтобы задумываться над этим.

– Да, в четыре, – кивнул она.

К тому времени у нее уже будет позади самый сложный обед в ее жизни.

3

Она вынуждена была повторять себе снова и снова, что улучшила свое положение: в ее новой темнице имелись выключатель и отвратительная лампочка без абажура, свисающая с выбеленного потолка. Так что Моник могла видеть, где находится, могла определить время на своих часах, и ей больше не нужно было ползать среди собственных экскрементов, не имея никакой возможности сориентироваться. Она могла разглядеть свои руки и ноги, кисти рук и ступни. Странно, но ей приятно было видеть саму себя.

А еще у нее был ключ. Не похититель запер ее, а она сама себя заперла. Это означало, что она может сама себя выпустить из заточения.

С другой стороны, у нее не имелось ничегошеньки из еды и питья. Помещение, в котором она находилась, было пустым, если не считать двух картонных коробок в углу. Моник заглянула туда и нашла в них косметику – тюбики с засохшим кремом, старую помаду с неприятным запахом, средства для мытья головы и наполовину использованную пудреницу. Эти предметы, наверное, принадлежали Каролин, жене хозяина дома, о которой он рассказывал, что она покинула его. Вторая женщина, ушедшая из его жизни. После этого его заклинило. Он убил подругу своей матери, потом – бедную Камиллу Раймонд и невинную Бернадетт, и бог его знает, кого еще.

Ясно было то, что Моник нужно выбраться отсюда.

Если б она только знала, где находится этот мужчина.

Он куда-то ушел сразу же после ее побега: Лафонд слышала, как он удалялся, хромая и шаркая ногами. Она заметила, что его ступня сильно кровоточила, так что ему нужно было сначала позаботиться о ране. С тех пор он больше не появлялся, хотя прошло уже почти двадцать четыре часа. Во всяком случае, из-за двери не доносилось ни звука.

А если он там, снаружи, притаился в коридоре? Если только и ждал, что она выйдет?

Он мог выжидать. Он знал, что голод и жажда когда-нибудь заставят пленницу что-то предпринять. Уже сейчас она не могла думать ни о чем другом, кроме стеклянных банок с персиками, находившихся через пару комнат от места ее заточения. Вряд ли похититель унес их оттуда. Если б ей удалось прошмыгнуть туда и немного попить…

А если он все же стоит там, в темном коридоре?

Это Моник могла узнать, только выйдя наружу, но тогда могло быть уже слишком поздно.

Она застряла в ловушке. Безнадежно и фатально.

4

Он был таким бледным, что она почти испугалась за него. Его губы посерели, а кожа покрылась нездоровой пленкой пота. Она надеялась, что это связано не только с ней, но еще и с его ногой. Он хромал, когда вышел из машины на парковке, а потом Лаура увидела у него на ступне толстую повязку. Он уже в тот момент выглядел бледным, но его лицо было не таким бескровным, как теперь, когда Кристофер сидел с ней за столом и она объясняла ему, что не представляет себе их совместное будущее.

– Что у тебя с ногой? – перво-наперво спросила Лаура, радуясь, что у нее нашлась тема для разговора и ей не пришлось в нерешительном молчании стоять перед Кристофером под дождем. За портовой каменной оградой лениво плескалось серое море. Мимо тяжело шагал одинокий прохожий в водоотталкивающем плаще и резиновых сапогах. Облака, казалось, опускались все ниже к земле, а дождь, который ранним утром больше походил на туманную морось, теперь лил равномерным и сильным потоком. У Лауры был с собой зонт, а поскольку у Кристофера его не было, она вынуждена была взять его под свой и, следовательно, подпустить к себе ближе, чем ей хотелось.

– Я наступил босиком на стеклянный осколок, – объяснил он, – причем порезался в самом неудачном месте. Кровотечение никак не останавливалось.

– Больно?

– Пройдет. Теперь все равно уже не так плохо. – Хейманн взял руку Лауры и прижал ее к себе. – Ведь теперь ты со мной.

Она редко испытывала такое сильное желание убежать.

Они зашли в небольшое бистро, где, кроме них, сидели еще две пожилые дамы, которые опрокидывали один за другим стаканчики водки и громко сетовали на плохую погоду. За стойкой болталась туда-сюда молоденькая девушка в отвратительном настроении, совершенно очевидно считавшая недопустимым, что в такой день ей еще и приходится работать.

Лаура и Кристофер заказали себе поесть, причем Хейманн выждал, пока его спутница выберет что-то себе, а затем присоединился к ней. В обед Лаура обычно не пила алкоголь, но ей показалось, что в подобной ситуации можно сделать исключение, и она заказала четверть литра белого вина. В этом пункте Кристофер не последовал ее примеру: он решил ограничиться минеральной водой.