Ложь без спасения - Шарлотта Линк Страница 93

Они говорили о том о сем, и Хейманн становился все беспокойнее. Наконец Лаура поняла, что именно она должна начать решающий разговор, потому что сам он ни за что на это не решится.

Она объяснила ему – настолько чутко и щадяще, насколько смогла, – что на совместное будущее у них нет надежды.

Когда она закончила, с его лица исчезли последние остатки красок, и казалось, что он вот-вот упадет в обморок.

– Может быть, тебе стоит заказать водки? – озабоченно спросила Лаура, но Кристофер проигнорировал ее слова.

– Почему? – спросил он. – Почему же?

Она знала, что он имел в виду не водку.

– Я ведь объяснила. – Лаура действительно подробно расписала Кристоферу все причины своего решения, но тем не менее ожидала, что он задаст этот вопрос. – Все произошло слишком быстро. Я просто еще не имею ясного представления о своем будущем. В данный момент я вообще не могу себе представить, что когда-либо еще пойду на связь с мужчиной.

– Но…

– За годы нашей супружеской жизни с Петером я совсем выпустила себя из виду. Я жила лишь его жизнью, и ни одной минуты – своей собственной. Сначала мне надо снова осознать, кто я, чего хочу и какой представляю себе свою жизнь. Как я могу связать свою судьбу с кем-то, если еще не разобралась в самой себе?

В глазах Хейманна тлела искра, значение которой Лаура не могла себе объяснить. Если б она не знала, что в данный момент это вообще вряд ли возможно, она посчитала бы, что это ненависть.

– Самопознание, – пробормотал Кристофер, – самоутверждение. И ты тоже…

– Разве это так необычно? В моей ситуации?..

Мрачная официантка принесла еду – две тарелки с дымящимся луковым супом, в котором плавали гренки из белого хлеба, запеченного с сыром. Однако Кристофер, похоже, был не в состоянии проглотить ни единой ложки.

Когда девушка отошла, Лаура продолжила:

– Я знаю, это избитые фразы, и порой выносить их невозможно. Но для меня дело совсем не в том, чтобы следовать какому-то модному течению. Пойми, как проходили мои последние годы. Мне пришлось оставить свою профессию и переехать в другой дом, в пригород, где мне вообще не хотелось жить. Мой муж полностью исключил меня из своей жизни, и я только теперь узнала почему. Его убивают, и я узнаю, что оказываюсь перед финансовой катастрофой, что он хотел сбежать за границу и что годами изменял мне с нашей общей знакомой. Он хладнокровно оставил бы меня с нашим ребенком в том бедственном положении, которое сам же и сотворил. Как я должна себя чувствовать? Разве ты не можешь себе этого представить? Разве ты не можешь согласиться со мной, что на сегодняшний день я потеряла доверие к мужчинам, к партнерству или даже к браку? И что мне понадобится время, чтобы вновь его приобрести?

Кристофер подался вперед; на его щеках выступил легкий румянец.

– Так в этом-то и дело! Я хочу помочь тебе в этом. Я хочу вернуть тебе это доверие. Чтобы ты забыла все плохое в твоей жизни и поняла, что существуют другие мужчины, не такие, как Петер!

Лаура покачала головой.

– Этот путь я должна проделать сама. Мне понадобится время, и я хочу его себе предоставить. Я не могу сразу, без всякого перехода, залезть под крылышко следующего мужчины.

– Но я ведь совсем не такой, как Петер. Я никогда тебе не изменил бы. Никогда не обманул бы тебя. Никогда не покинул бы…

– Я знаю. Но ты стал бы на свой лад… – Лаура осторожно подбирала слова, – …на свой лад стал бы меня притеснять.

– Никогда! – Хейманн потянулся через стол к ее руке и крепко сжал ее, в его глазах появился лихорадочный блеск. – Никогда я не стал бы притеснять тебя! Я не хочу тебя переделывать, или подчинять себе, или делать из тебя марионетку, или что-либо другое, о чем ты думаешь. Если это то, чего ты боишься, – забудь об этом. Я люблю тебя таким человеком, какая ты есть, без каких-либо оговорок. В тебе нет ничего, что я хотел бы изменить. Я лишь хочу быть счастливым с тобой, лишь полностью принадлежать тебе, жить с тобой семьей. С тобой и Софи. Ты ведь должна подумать и о своей дочери. Для ребенка это нехорошо – расти с одной матерью. А она еще достаточно мала, чтобы без проблем принять меня за своего отца. И тогда ее окружение будет намного более здоровым, чем ты сможешь ей дать!

Кристофер говорил быстро, словно вдалбливая в Лауру каждое слово. И опять делал ей больно – и в буквальном смысле, потому что сильно сжимал ее руку, и своей настойчивостью. Теперь Лаура поняла, почему никогда не чувствовала себя уютно в присутствии этого человека: он давил на нее всегда и во всем, что бы ни делал или говорил. Кристофер словно всасывал ее, заглатывал, чтобы сделать ее частицей себя. Он перекрывал ей воздух и постоянно вызывал в ней потребность отстраниться от него, уйти на некоторое расстояние, вырыть между ними траншею. И при этом ни за что не давал ей возможности отстраниться. Возможно, это и было причиной, по которой его жена ушла от него, подумалось Лауре.

Она уже не знала, как выйти из положения: ей казалось, что этот разговор обречен быть бесконечным и утомительным.

– Я не люблю тебя, Кристофер, – тихо произнесла женщина, уставившись при этом в свою тарелку с супом, словно там можно было что-то обнаружить.

Хейманн потянул назад свою руку.

– Что ты имеешь в виду?

Лаура все еще не глядела на него.

– То, что я сказала. Я не люблю тебя.

Во второй раз ей уже легче было произнести эту фразу: «Я не люблю тебя», и она почувствовала облегчение. Она вымолвила ее – и тем самым покончила с этим делом. Ей больше не нужно было долго говорить, приводить аргументы и обсуждать возражения Хейманна. То, что она сказала, было правдой: для нее важно вновь обрести себя и свою независимость, она не могла так быстро вновь связать себя с кем-то, ей нужно время. Но самым важным и решающим было то, что она не любила Кристофера. И никогда не полюбит, а потому все дальнейшие разговоры об их отношениях излишни.

Лаура откинулась назад, глубоко вздохнула, освободившись от тяжелого груза, и наконец подняла взгляд.

Кристофер стал – хотя ей и казалось, что это невозможно – еще бледнее. Его лицо теперь было словно покрыто известью. Хейманн сильно вспотел, его руки дрожали, и он так вцепился в свой стакан с водой, что казалось, тот вот-вот будет раздавлен его трясущимися пальцами.

– Боже мой, – тихо произнесла Лаура, – ты ведь должен был это знать!

– Можно тебя кое о чем спросить? – Голос Хейманна звучал на удивление твердо и по-деловому, что никак не вязалось с его мертвенно-белым лицом. – Почему ты мне отдалась? Позавчера вечером?

При других обстоятельствах Лаура захихикала бы над этой старомодной формулировкой, но в данной ситуации веселое настроение было неуместным. К тому же лучше было бы не говорить правды – что она использовала Кристофера в качестве запоздалой мести своему мужу и тем самым в качестве терапии для своей разочарованной и униженной души. Этого он ни в коем случае не должен был знать.