В лесной чаще - Тана Френч Страница 95

— Самосожжение тут ни при чем, — хмуро возразил Сэм и взял бокал. — Ты считаешь, я должен махнуть на все рукой?

— Понятия не имею, что ты должен. — На меня вдруг накатили усталость и тошнота. «Ну и неделька», — подумал я. — И вообще я не тот человек, который может тебе что-нибудь подсказать. Просто не вижу смысла делать из себя мученика, лишаться дома и ломать карьеру, если от этого никому нет пользы. Ты не сделал ничего плохого, верно?

Сэм взглянул на меня.

— Верно, — произнес он с едва заметной горечью. — Я ничего не сделал.

В эти дни похудела не только Кэсси. Я не помнил, когда нормально ел в последний раз — обед из трех блюд и все такое, — и почти не замечал, как по утрам моя бритва аккуратно обходит незнакомые впадинки на скулах, зато в тот вечер, достав из шкафа костюм, я обнаружил, что он болтается на мне как на вешалке. Когда идет следствие, многие детективы теряют или набирают вес (Сэма и О'Гормана в такие дни обычно раздувало от нездоровой пищи). При моем росте это не особенно заметно, но теперь дело зашло слишком далеко: мне надо было или купить новый костюм, или смириться с тем, что я стал похож на Чарли Чаплина.

Факт, которого не знала даже Кэсси: в двенадцать лет я был толстым мальчиком. Не как бесформенные дети, которые с трудом перекатываются с боку на бок в передачах об ужасном будущем человечества; на фото тех лет я выгляжу просто крупным, немного полноватым, очень высоким для своего возраста и неловким. Однако чувство у меня возникло такое, словно собственное тело изменило мне и я превратился в монстра. Несколько месяцев я растягивался вверх и в ширину, пока не перестал узнавать себя, и это походило на какой-то глупый и жестокий розыгрыш, неизменно повторявшийся каждый день. А тем временем Питер и Джеми оставались такими же, как раньше, — длинноногими, легкими и стройными подростками, разве что стали чуть выше и старше.

Мой «толстый» период закончился довольно быстро: еда в интернате была традиционно отвратительной, и тем, кто чувствовал себя нормально, не скучал по дому и быстро рос, не хватало нормальной пиши. Что касается меня, в первый год я вообще почти ничего не ел. Сначала воспитатель заставлял меня сидеть за обеденным столом — иногда это продолжалось несколько часов, — пока я не проглатывал хотя бы несколько кусочков, потом я наловчился незаметно складывать еду в маленький пакетик и прятать в карман, чтобы выбросить на улице. Мне кажется, пост — самая глубокая форма бессознательной молитвы. Я смутно верил, что, если буду долго лишать себя пищи, Питер и Джеми вернутся и все снова станет хорошо. К началу второго года я стал высоким, угловатым и худым, как положено нормальному подростку.

Не знаю, почему я так ревниво берег этот секрет. Видимо, считал, что именно из-за него я отстал тогда в лесу. Я был толстым, неуклюжим, медленно бегал и боялся спрыгнуть со стены. Порой я думаю о зыбкой и неуловимой линии, отделяющей спасенных от погибших, а иногда — о древних божествах, которые требовали лишь самых чистых и бесстрашных жертв. Кто знает, может, кто-то или что-то, забравшее Питера и Джеми, просто не сочло меня достойным?

Во вторник я наконец отправился за своей машиной в Нокнари. Будь у меня выбор, я предпочел бы никогда не вспоминать об этом месте, но мне надоело добираться на работу в давке и потеть в переполненных автобусах. Кроме того, в воскресенье я собирался сделать покупки в супермаркете, пока Хизер не встала на дыбы.

Автомобиль стоял на обочине. Я нашел его в том же состоянии, в каком оставил, если не считать того, что за эти дни он покрылся грязью и кто-то написал на дверце пальцем: «Есть и в белом варианте». Пройдя мимо переносных домиков (все пустовали, только в главной конторе громко сморкался Хант), я зашагал через поле, чтобы найти термос и спальный мешок.

Атмосфера на раскопках изменилась: больше не слышалось ни веселых криков, ни стрельбы из водометов. Все работали мрачно и молчаливо, как каторжники на галерах, поддерживая быстрый и жесткий темп. Я прикинул, что строительство начнется в понедельник, — значит, у них всего неделя. Увидел, как Мел перестала размахивать мотыгой и выпрямилась, взявшись рукой за спину. Пару минут она тяжело дышала, опустив голову, словно не могла держать ее прямо, но потом перевела дух и опять взялась за инструмент. Серое небо тяжело и низко висело над головой. В поселке громко орала сигнализация.

Лес выглядел неприступным и угрюмым. Мне с первого взгляда стало ясно, что я не хочу идти туда. Спальный мешок наверняка уже весь размяк и раскис, в нем поселились муравьи или еще какие-то твари, и толку от него все равно не будет. Так стоит ли он того, чтобы погружаться в лесную глушь? Пусть кто-нибудь из археологов или местных детишек найдет и возьмет его себе, если к тому времени он окончательно не сгниет.

Я опаздывал на работу, но при виде леса на меня вдруг навалилась усталость и я решил немного отдохнуть. Присев на какой-то полуразрушенной стене, я устроился поудобнее и закурил. Коренастый паренек с короткой челкой — я его смутно помнил по допросам — поднял голову и заметил меня. Вероятно, мой пример его вдохновил: он воткнул в землю совок, присел на корточки и достал из кармана джинсов смятую пачку сигарет.

Марк работал выше по холму, на насыпи, вгрызаясь в маленький клочок земли, но как только парень вынул сигарету, мгновенно встрепенулся и набросился на него как коршун.

— Эй, Мэйкер, ты чем занимаешься?

Тот подскочил от неожиданности, выронил пачку и поднял ее из грязи.

— Покурить хотел. А что такого?

— Перекур во время перерыва.

— Да я быстро. Могу рыть и курить одновременно. Пять секунд, чтоб чиркнуть зажигалкой и…

Марк не дал ему договорить.

— У нас нет пяти секунд. У нас даже секунды лишней нет. Тебе что, совсем мозги отшибло? Думаешь, ты еще в школе, лоботряс чертов? Все в игрушки играешь, да?

Он сжал кулаки и набычился, будто хотел броситься в драку. Другие археологи перестали работать и смотрели на них, опустив инструменты. Я подумал, что сейчас произойдет стычка, но Мэйкер фальшиво рассмеялся и шагнул назад, шутовски вскинув руки.

— Расслабься, парень, — сказал он. Взяв сигарету двумя пальцами, Мэйкер подчеркнуто аккуратно засунул ее в пачку.

Марк сверлил его взглядом, пока тот не присел на корточки и, взявшись за совок, не приступил к работе. Затем он развернулся и направился обратно к насыпи. Мэйкер бесшумно вскочил на ноги и последовал за ним, передразнивая его прыгучую походку и дергаясь как обезьяна. Кто-то приглушенно прыснул. Довольный собой Мэйкер приставил совок к паху и покачал бедрами в спину Марку. На фоне неба его силуэт выглядел непристойным и гротескным, как фигурка древнего божка на античном фризе. Воздух был наэлектризован, и меня выворачивало от этой клоунады. Я впился ногтями в стену. Хотелось связать его или избить: что угодно, лишь бы прекратить кривлянье.

Археологам это быстро надоело, и они вернулись к работе, а Мэйкер показал Марку палец и заковылял обратно с таким видом, словно все еще смотрели на него. Мысленно я возблагодарил Бога, что мне больше никогда не придется быть подростком. Погасил о камень сигарету, стал застегивать пальто и уже хотел двинуться к машине, как вдруг меня словно ударили кулаком в живот. Совок…