Мешок с костями - Стивен Кинг Страница 14

…и вот тут я обычно просыпался. Первым делом включал свет,чтобы убедить себя, что по возвращении в реальный мир мое тело стало болеепослушным. Иногда — нет, практически всегда, — проснувшись, я думал о Мэндерли.

Прошлой ночью мне снилось, что я вернулась в Мэндерли. Вэтом есть что-то нездоровое (думаю, что-то нездоровое есть и в повторяющемсясне, мое подсознание бьет и бьет в одну точку), но я не стану отрицать, чтокакая-то часть моего «я» наслаждалась летним покоем, который окружал меня восне, и этой самой части нравилась грусть, которую я испытывал, просыпаясь.Экзотичности этого сна так недоставало мне в реальной жизни, особенно теперь,когда дорогу, на которой ранее резвилось мое воображение, наглухозаблокировали.

Насколько мне помнится, по-настоящему я испугался толькоодин раз (но должен прямо сказать, воспоминаниям этим я не очень-то доверяю,потому что их вовсе не существовало). И случилось это, когда, проснувшись,произнес в темноте спальни: «Что-то у меня за спиной. Не подпускайте его комне. Что-то затаилось в лесу, не подпускайте его ко мне». Напугали меня не самислова, а голос, которым я их произнес. То был голос человека, который вот-вотуступит охватывающей его панике, и звучал он совсем не как мой голос.

* * *

За два дня до Рождества 1997 года я вновь поехал в«Файделити юнион», где менеджер банка проводил меня к ячейке, упрятанной взалитые люминесцентным светом катакомбы. Когда мы спускались по ступеням, онзаверил меня (наверное, в десятый раз), что его жена — давнишняя поклонницамоего таланта и читает все мои книги. В десятый раз я ответил, что пора бы иему попасться в мои сети. На что он добродушно хохотнул. Видать, мы придумали сним новый Банковский ритуал.

Мистер Куинлэн вставил ключ в замочную скважину «А» иповернул его. Затем, скромненько, как сутенер, приведший клиента к кроватишлюхи, удалился. Я вставил свой ключ в замочную скважину «В», повернул, открылячейку. Она словно увеличилась в размерах. Оставшаяся коробка с рукописьюзабилась в дальний угол, напоминая единственного уцелевшего щенка, которыйзнает, что его братьев и сестер уже отловили и удушили газом. На светломкартоне чернели буквы единственного слова:

ОБЕЩАНИЕ

Откровенно говоря, я уже не помнил, о чем шла речь в этомчертовом романе.

Я вытащил из банковской ячейки путешественника во времени,добравшегося до 1997 года из далеких восьмидесятых, и захлопнул дверцу. Вячейке осталась разве что пыль.

Дай ее сюда, — прошипела в моем сне Джо — за долгие годывпервые мне вспомнился этот сон. Дай ее сюда, это мой пылесос.

— Мистер Куинлэн, я закончил, — позвал я. Мне показалось,что голос мой дрожит, но Куинлэн, похоже, ничего не заметил, а может, сделалвид, что не заметил. Наверное, я был не единственным его клиентом, на котороговизиты в «Файделити юнион» нагоняли тоску.

— Я обязательно почитаю ваши книги. — Он коротко глянул накоробку, которую я держал в руке (наверное, я мог бы приходить в банк сбрифкейсом и класть в него рукопись, но никогда этого не делал). — Вот на НовыйГод и почитаю.

— Почитайте, мистер Куинлэн, — энергично кивнул я. — Непожалеете.

— Марк, — поправил он меня. И тоже не в первый раз.

Я написал два письма, одно из которых вложил в коробку срукописью, прежде чем сдать ее в приемный пункт «Федерал экспресс». Оба я писална компьютере, поскольку мое тело позволяло мне пользоваться программой«Ноутпэд». Конфликт возникал лишь в том случае, когда я хотел запустить шестой«Ворд». Я никогда не пытался писать роман, используя программу «Ноутпэд»,предназначенную для составления коротких файлов, понимая, к чему это приведет.Естественно, я мог составлять кроссворды и играть в компьютерные игры, если уменя возникало такое желание. Я пытался писать роман ручкой, но без особогоуспеха. Без светящегося экрана вдохновение не приходило.

Одно из писем предназначалось Гарольду, второе — ДебреУайнсток. Содержание разнилось в мелочах: «Вот вам моя новая книга, „ОбещаниеЭлен“. Надеюсь, она понравится вам так же, как и мне. А если встретятсяшероховатости, то причина в том, что мне пришлось ужаться на целый месяц. Такчто счастливого вам Рождества и веселой Хануки, надейтесь, что кто-нибудьподарит вам гребаного пони».

Я простоял час в очереди (перед Рождеством никто никуда неспешит, особенно те, кто на службе). Коробку с рукописью я держал в левой руке,книгу Нелсона Демилля «Школа колдовства» — в правой. Прочитал почти пятьдесятстраниц, прежде чем мой последний неопубликованный роман перекочевал в рукиусталой приемщицы. Когда я пожелал ей счастливого Рождества, она лишь пожалаплечами и ничего не ответила.

Телефон зазвонил, как только я переступил порог. ФрэнкАрлен. Спросил, не составлю ли я ему компанию на Рождество. Не только ему, новсем братьям, которые собирались приехать с семьями.

Я уже открыл было рот, чтобы отказаться (не хватало мнеирландского Рождества, когда все пьют виски и со слезами на глазах вспоминаютДжо, а по полу при этом ползает с десяток представителей подрастающегопоколения в компании с не меньшим числом собак), но неожиданно услышал, чтообязательно приеду.

Фрэнка мой ответ удивил не меньше, чем меня, но он искреннеобрадовался.

— Фантастика! — воскликнул он. — Когда ты сможешь сюдадобраться?

Я стоял в холле, с галош на линолеум капала вода, через аркуя мог видеть гостиную. Рождественская елка там не стояла: после смерти ДжоРождество я не праздновал. Комната казалась таинственной и слишком большой дляменя… Каток для роллеров с обстановкой начала века.

— Я только что приехал, — ответил я. — Со всеми деламипокончил. Как насчет того, если я прямо сейчас соберу сумку, сяду в машину ипокачу на юг, пока мотор еще не остыл?

— Великолепно, — без малейшей заминки послышалось с другогоконца провода. — Мы сможем устроить себе холостяцкий вечерок до прибытиясыновей и дочерей Восточного Молдена. Как только положу трубку, сразу наполнютвой стакан.

— Тогда и я не буду терять времени.

* * *

Рождество обернулось для меня лучшим со дня смерти Джоанныпраздником. Пожалуй, единственным праздником за все время моего одиночества.Четыре дня я был почетным Арленом. Слишком много выпил, несчетное количествораз поднимал стакан в память Джоанны и знал, как — понятия не имею, что онаполностью одобряет такое мое поведение. Дважды младенцев вырвало на меня, одинраз, глубокой ночью, ко мне в постель забралась собака, а сестра жены НиккиАрлена подкатилась ко мне на следующий после Рождества день, когда застала накухне одного: я сооружал себе сандвич с индейкой. Я поцеловал ее, потому чтоона очень хотела, чтобы ее поцеловали, и тут ее шаловливая рука ухватила меняза то самое место, которого последние три с половиной года касались только моируки. Не могу сказать, что это вызвало у меня исключительно отрицательныеэмоции.