Женщина-VAMP - Евгения Микулина Страница 17

Он чуточку поворачивает голову и целует мою ладонь. И шепчет снова:

– Не может быть. – Еще один поцелуй. – Я сплю.

– Я тебе снилась? – Надо же, он мечтал обо мне даже во сне. Мне должно быть стыдно той жаркой волны удовольствия, которая настигает меня от одной этой мысли, но мне слишком хорошо, чтобы растрачивать силы на стыд.

Он вскидывает на меня глаза и пытается изобразить улыбку:

– Когда мне удавалось заснуть… Да.

У него и правда измученный вид – под глазами тени. Я ощущаю новый укол совести – я так долго его терзала, борясь с неизбежным. А разве я стою его бессонных ночей?

Я поднимаю руку, чтобы коснуться его губ. Мои пальцы дрожат. Его губы – тоже.

Мой голос опускается до шепота:

– Ты не будешь больше страдать.

Он смотрит на меня очень серьезно:

– Почему-то я тебе не верю.

Влад, Влад… Ты куда мудрее, чем положено быть человеку, особенно столь молодому. Ты понимаешь – чувствуешь, – что от меня добра не будет. Но ты не прав. Я сделаю так, что ты БУДЕШЬ не прав. Я так хочу дать тебе радость.

Так же глядя ему в глаза, я отвечаю:

– Верь.

Он кивает:

– А что мне еще остается?

Машина давно уже остановилась – дорога от театра, где проходила наша вечеринка, до моего дома очень короткая. Вышколенный шофер – личный водитель Хэмилтона, привычный ко всему, – деликатно молчит за поднятой перегородкой. Изначально – официально – план был такой, что он отвезет домой меня, а потом уже Влада: он живет, что характерно, совсем рядом со мной, в тихом переулке у Садового кольца. Сейчас я должна уйти. Но я не могу – теперь, когда я наконец позволила себе к нему прикоснуться, я не могу от него отказаться. Я не хочу ощутить на месте его тепла пустоту.

Влад тоже почувствовал наконец, что мы стоим. Он опускает глаза, и у него неожиданно становится невероятно смущенный вид. Он выглядит совершеннейшим мальчишкой, когда, держа мои руки в своих, говорит со вздохом, чуточку хмурясь:

– Марина… Я сейчас буду выглядеть законченным козлом и придурком, но молчать – выше моих сил. – Он поднимает на меня взгляд, и я вижу его смятение, его полностью открытую навстречу мне душу и его жажду, которая, кажется, не уступает моей. – Я очень хочу тебя поцеловать. Но я не могу сделать это в твоей служебной машине…

Я улыбаюсь:

– Проблема легко решается. Мы стоим у моего подъезда. Пойдем.

– Я не могу… Получится, что я к тебе напросился. Это довольно унизительно.

– Не говори ерунды, ладно? Это я тебя прошу. – Я быстро провожу кончиками пальцев по его щеке и говорю правду: – Я не могу сейчас тебя отпустить.

Он снова опускает глаза и говорит с коротким смешком:

– Это хорошо. Потому что я бы не смог уйти.

Я отпускаю водителя, и мы с Владом идем молча по темному двору к моему подъезду. В синем свете горящего на крыльце фонаря он останавливается на секунду, держа меня за руку, но ничего не говорит – просто смотрит в глаза и опять качает головой, как в машине, словно пытаясь очнуться. Я не знаю, что он видит сейчас на моем лице. Надеюсь, что-то хорошее, а не только голод, который меня душит. Мне не хочется быть в его глазах хищницей. Я хочу быть в его глазах… человеком. Женщиной, которая влюблена.

Не надо, не надо мне говорить этих слов. Даже самой себе. Тем более – ему.

Я отпираю дверь магнитным ключом и вызываю лифт. На верхний этаж мы едем тоже молча, даже не прикасаясь друг к другу, стоя у противоположных стен кабинки. Я не могу оторвать от него глаз. Воздух вокруг меня звенит и поет.

Он МОЙ. Или скоро будет моим. Это так глупо, так опасно и так прекрасно.

В моей квартире всегда горит мягкий ночной свет – я не люблю, входя в комнату, обременять себя возней с выключателем. Мы стоим в полумраке прихожей, и я с удовольствием отмечаю, что Влад справился наконец со своим смущением. Его прекрасное лицо спокойно и серьезно – словно он осознал, что находится здесь по праву.

Секунду он стоит, просто глядя на меня в сумраке. Я смотрю на него снизу вверх – он настолько выше меня… Он делает шаг вперед, и он рядом со мной. Он нежно, аккуратно, словно боясь сломать, берет мое лицо в ладони. Улыбается чему-то внутри себя, какой-то тайной мысли, и говорит с протяжным вздохом:

– Моя Снегурочка.

А потом – наконец! – я чувствую на своих губах его губы.

И я не могу дышать. Не вижу ничего, кроме него – света его глаз, ласковой тьмы его волос. Не чувствую ничего, кроме его тепла, его запаха, его кожи и быстрого, сбитого ритма его сердца. Не слышу ничего, кроме его дыхания – его коротких, на стоны похожих вздохов. И я не хочу ничего видеть, чувствовать и слышать – ничего, кроме него. Я не хочу дышать без него. Я не хочу жить без него.

Я люблю его.

Я произношу эти слова про себя – признаю для себя их абсолютную, необратимую правду. И мне кажется, что я слышу где-то в глубинах мироздания глухой рокот: природа стонет, стонет так же, как когда встречаются друг с другом грозовые тучи, ломаются пласты земной коры во время землетрясения и сходят с орбиты планеты. Случилось то, чего не может и не должно было быть. То, чего не исправить.

Я люблю его.

Я убью его.

Если бы я могла плакать, я бы затопила мир слезами. Если бы я могла умереть, я бы умерла. Если бы я могла остановиться… Но я не могу.

Он целует меня, и вокруг нас рушатся и возникают из праха целые миры. Они должны сокрушить нас. Но я им не позволю. Никакая сила в мире не отнимет у меня человека, которого я люблю. Даже я сама.

Пусть они падают вокруг нас, эти обломки чужих миров. Они сложатся снова – в новый, иной, наш собственный рисунок, и в центре его будем мы.

Он целует меня, и вокруг нас возникает наш собственный мир. Своя Вселенная. В ней светит мое личное Солнце. И я никому не дам его погасить.

Я просыпаюсь в сумеречном свете раннего утра.

Мне холодно.

Как это часто бывает спросонья, несколько секунд я не могу сообразить, где я, – не помню, что со мной происходило. Видно, я очень крепко спал, в последнее время со мной это случается редко, – неудивительно, что у меня в голове такой туман.

Я лежу с закрытыми глазами, стараясь привести мысли в порядок. Мне снилось сегодня ночью что-то неимоверное, невероятное и несбыточное. Но, что особенно странно, чрезвычайно реальное. Мое тело чувствует себя так, словно мой сон не был сном: оно устало, его словно бы ломит, будто мои кости расплавили, а затем отлили заново. Но в то же время мне как-то легко. Это ощущение реальности меня, честно говоря, несколько пугает. Сны психически здорового человека не должны быть такими… осязаемыми.