Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг Страница 18

Меня зовут Хауард Форной. По профессии я писатель.

Мой брат, Роберт Форной, был Мессией. Я убил его четыре часаназад, введя ему дозу открытой им субстанции. Он назвал это вещество«калмэйтив» – «успокаивающее».

Правильнее было бы назвать его «весьма серьезной ошибкой»,но что сделано, то сделано, и этого уже не переделаешь, как любят говоритьирландцы. Как они говорили на протяжении столетий, и это еще раз доказывает,какие они мудаки.

Черт побери, у меня нет времени, чтобы отвлекаться.

После того как Бобби умер, я накрыл его покрывалом и тричаса просидел в коттедже у единственного окна гостиной, глядя на лес. Когда-тоотсюда можно было увидеть оранжевое сияние ослепительных дуговых лампНорт-Конуэя, но это в прошлом. Теперь видны только Белые горы, похожие натемные треугольники, вырезанные ребенком из картона, и бессмысленное множествозвезд.

Я включил радиоприемник, пробежался по четырем диапазонам,нашел какого-то сумасшедшего, все еще ведущего передачу, и выключил. Моесознание настойчиво стремилось к бесконечным милям темных сосен, к этой темнойпустоте. Наконец я понял, что пора кончать, и впрыснул себе солидную дозу.Так-то куда лучше. Я всегда работаю лучше, когда неминуемо близится срок сдачирукописи.

А теперь этот срок появился, могу поклясться Господом.

Наши родители получили то, что добивались: умных детей. Папаспециализировался в истории и занял должность профессора колледжа Хофстра,когда ему было всего тридцать. Десять лет спустя он стал одним из шестизаместителей директора Национального архива в Вашингтоне, округ Колумбия, ипервым претендентом на должность директора. Кроме того, он был очень хорошимпарнем – собрал полную коллекцию пластинок Чака Берри и отлично исполнял блюзына гитаре. Мой отец занимался подшивкой документов днем, а веселился ночью.

Мама с отличием – magna cum laude – закончила университетДрю и получила ключ общества «Фи-бета-каппа», который иногда носилаприкрепленным к своей мягкой шляпе. Она стала видным бухгалтером в округеКолумбия. Встретила нашего отца, вышла за него замуж и временно прекратилазанятия бухгалтерской практикой, когда забеременела вашим покорным слугой. Япоявился на свет в 1980 году. К 1984-му она помогала разобраться с налогаминескольким коллегам отца и называла это занятие своим «маленьким хобби». К 1987году, когда родился Бобби, мама занималась налоговыми проблемами, составлялапортфели инвестиций и планировала вложения в недвижимость для целого рядамогущественных людей. Я мог бы назвать их имена, но какое это теперь имеетзначение? Они либо умерли, либо превратились в выживших из ума идиотов. Мнекажется, что она зарабатывала «маленьким хобби больше, чем папа на своейработе, но это было не важно -они были счастливы друг с другом. Я бывал свидетелемих ссор, но эти ссоры никогда не были серьезными. Когда я повзрослел,единственная разница между моей мамой и мамами моих приятелей, которую язамечал, заключалась в следующем. Чужие мамы, когда по телику шли мыльныеоперы, читали, или гладили, или шили, или говорили по телефону, тогда как моямама работала с компьютером и записывала цифры на больших зеленых листахбумаги.

Я не разочаровал своих спонсоров – на протяжении всегопериода обучения в общественной средней школе мои оценки не опускались ниже А иВ (насколько мне известно, мысль о том, чтобы отдать нас – меня или брата – вчастную школу, даже не обсуждалась). Кроме того, я рано научился писать, причембез малейших усилий. – Свой первый рассказ я продал в один из журналов, когдамне было двадцать лет. В нем говорилось о том, как федеральная армия зимовала вдолине Фордж. Этот рассказ приобрел у меня журнал одной из авиалиний зачетыреста пятьдесят долларов. Мой папа, которого я так любил, спросил, непродам ли я ему этот чек, выписал мне свой собственный, а чек от журналаавиалинии повесил в рамке над своим столом. Он был настоящим романтическимгероем. Если хотите, настоящим романтическим гением, обожающим играть блюзы.Поверьте мне, далеко не у всех ребятишек такое счастливое детство. Нечегоскрывать, и он, и моя мать умерли в конце прошлого года в буйном бреду, мочасьв штаны подобно почти всем в этом огромном круглом мире, где мы жили. Но япродолжал любить их.

Я был ребенком, – на которого они имели все основаниярассчитывать, – послушный мальчик, умный и сообразительный, с немалым талантом,который созрел в атмосфере любви и доверия, преданный мальчик, любивший иуважавший своих мать и отца.

А вот Бобби был не таким. Никто, даже наши родственники, неожидали, что у меня появится брат вроде Бобби. Никак не ожидали.

***

Я научился ходить на горшок на целых два года раньше Бобби,и это единственное, в чем я опередил его. Но я никогда не испытывал к немуревности или зависти; это все равно как если бы относительно неплохой подающийв Бейсбольной лиге начал бы завидовать таким асам, как Нолап Райан или РоджерКлеменз. Стоит достичь определенного уровня, и сравнения, вызывающие чувствозависти, просто перестают существовать. Я испытал это на себе и могу сказатьвам: наступает момент, когда вам остается только стоять и прикрывать глаза отярких вспышек.

Бобби начал читать в два года и в три – писать короткиесочинения («Наша собака», «Поездка в Бостон с мамой»). Он писал печатнымикорявыми буквами шестилетнего ребенка, и это само по себе казалось странным.Стоило не обращать внимание на то, с чем не справлялись его двигательныемускулы, и у вас создавалось впечатление, что вы читаете сочинениеталантливого, хотя крайне наивного пятиклассника. С поразительной быстротой онперешел от простых предложений к сложносочиненным и затем сложноподчиненным,осваивая придаточные и определительные предложения с интуицией, котораяказалась сверхъестественной. Иногда он путался в синтаксисе и ставилопределения не туда, куда следует, но эти ошибки – которые преследуютбольшинство писателей всю жизнь – исчезли, когда ему исполнилось пять лет.

Его стали мучить головные боли. Мои родители боялись, что унего какое-то заболевание – опухоль головного мозга, например, – и отвели его кврачу. Доктор тщательно осмотрел мальчика, еще внимательнее выслушал и затемсказал родителям, что Бобби совершенно здоров, если не принимать во внимание стресс:он постоянно испытывал разочарование, потому что не мог писать так же хорошо,как работал его мозг. – У вас ребенок, пытающийся выбросить из своего организмаумственный почечный камень, – пояснил врач. – Я могу прописать ему лекарствопротив головной боли, но лучшим лекарством для него будет пишущая машинка.

Тогда мама с папой купили ему электрическую пишущую машинкуфирмы «Ай-би-эм». Еще через год ему подарили на Рождество персональныйкомпьютер «Коммодор-64» с текстовым редактором «Уордстар», и головные болипрекратились. Прежде чем перейти к другим проблемам, добавлю, что на протяженииследующих трех лет Бобби считал компьютер подарком Санта-Клауса, который тотоставил ему под елкой. И теперь я припоминаю, что и в этом я его опередил: яперестал верить в Санта-Клауса гораздо раньше.