Туман и дракон. Книга первая - Екатерина Булей Страница 18

Но Золотая Заря – это же совсем особый орден! Молодой, динамичный, не закосневший в самодовольстве. И глава его, Сэмюэль Мазерс, такой приятный, симпатичный человек. Его жена, сестра философа Анри Бергсона, как-то раз участвовала в организации благотворительного вечера вместе с его Флосси. Он не может отказать Стокеру! И пока что не отказал. По крайней мере, через адептов ордена обещал посвящение, даже назначал срок, который, правда, всё откладывался и откладывался…

«Может, так он даёт понять, что не хочет иметь со мной дело?» Внезапная мысль сдавила сердце, отяжелила голову. Нет! О, нет! Это было бы слишком жестоко: подарить надежду, а потом её отнять…

Щёлкающий звук шагов заставил Стокера отвернуться от портрета, а вслед за собственными шагами явился Мазерс, во всей красе. Его хламида ниспадала просторными складками, в которых прятались вышитые гладью оккультные символы. Из-под неё выглядывали позолоченные сандалии. Голову венчал обруч, украшенный пятиконечными звёздами. При виде такого великолепия Стокер, явившийся в Золотую Зарю со службы, почувствовал себя неисправимо современным и заурядным.

– Здравствуйте, дорогой мистер Стокер! – воскликнул Мазерс, простерев к нему руки как бы для объятия, но по мере приближения Стокера объятие как-то оседало, переродившись в конце концов всего лишь в рукопожатие. – Что-то давненько вы нас не посещали.

– Но вы же сами назначили мне испытательный срок?..

– Да, назначил.

– И как?

– Что «как»? Это я должен спросить вас: как? Посещали ли вас древние боги? Видения? Может быть, потусторонние голоса изрекали вам поразительно глубокие истины, неизвестные этому суетному миру?

Видят древние боги, Стокер хотел солгать! Точнее, на секунду у него мелькнула необыкновенно неоккультная мысль, что все эти видения и потусторонности – всего лишь условности, призванные отличить своих от не своих. И всё, что от него требуется – сказать: «Да, посещали». И соорудить рассказ о таком сверхъестественном случае… Но нет! Эта недостойная мысль умерла в его сердце. Во-первых, вот так, с ходу, без правки и черновика, он способен был придумать разве что какую-нибудь нелепость, которую Мазерс с ходу разоблачил бы. А во-вторых – как же так, ведь он, собственно, пришёл сюда ради получения глубоких истин и знамений! Разве посмел бы он своей ложью показать, что не верит ни во что подобное?

– Нет, – сознался он, потупя взор к волосатым ногам Мазерса, перевитым ремешками сандалий. – Никаких видений я не получал.

Магистр Золотой Зари вздохнул. Был ли это вздох сожаления? Или облегчения, быть может?

– Почтенный мистер Стокер, вы – человек чрезвычайно чувствительный и… я бы сказал, многообещающий. Возможно, из вас получится отличный маг… – Стокер набросился на Мазерса с объятиями, и тот отстранился: – Я сказал, возможно! Но, понимаете, Золотая Заря придерживается совершенно особой политики в отношении своих будущих членов. Кто-то может сказать, что мы слишком требовательны, однако на правах магистра ордена я заявляю, что эта требовательность окупается. Тем более для вас – лично для вас, я полагаю, предназначен совершенно особый уровень доказательств причастности к сверхъестественному…

– Что же это за уровень? – спросил Стокер. Теперь он смотрел не на ноги Мазерса, а на его хламиду, пониже острой бородки.

– Очень просто. Вы – человек, для которого соприкосновение с силами, лежащими вне этого мира, будет либо спасительно, либо губительно. Я не хочу стать причиной второго варианта, безрассудно, по собственной воле, посвящая вас в члены ордена. Давайте подождём, пока эти силы сами выразят свою волю относительно вас. Если в вашей жизни начнут происходить события, которые невозможно объяснить никакими естественными причинами, и вы сможете предъявить доказательства того – ну, я буду считать, что духи сами посвятили вас. И мне остаётся лишь принять их решение как своё. Но не торопитесь: такое может произойти не в этом году… лет через десять или… как знать?

– Но я уже не юноша, чтобы столько ждать!

– Дорогой мистер Стокер, истинные посвященные не имеют возраста. Были и такие, которые вступали в ордена уже на склоне лет и достигали высот в нашем искусстве.

– А если посвящения так и не произойдёт?

– Значит, так будет лучше для вас. Это будет означать, что соприкосновение с оккультным ремеслом низвергнет столь чувствительного человека в бездну чёрного ужаса, который…

– Но вы не понимаете!.. С самого детства я знал, что рождён для чего-то волшебного, для чего-то… не присущего этому миру! Позвольте, я вам не рассказывал, как ещё на коленях у нянюшки отыскал пропавшую у матери брошь? Но погодите, когда я вспоминаю о моей дорогой матушке, слёзы наворачиваются на глаза…

– О нет, не надо, не вспоминайте, мистер Стокер. Не надо рыданий, мы же разумные люди… Не исключено, что я назначил слишком долгий срок и сверхъестественные события начнут происходить с вами уже завтра. Бесстрастное ожидание – вот слова, в которых заключена мудрость для вас. А теперь позвольте распрощаться. Деятельность ордена отнимает так много сил и времени!

Некоторое время Мазерс наблюдал из окна за удалявшейся фигурой Стокера. Его спина печальной не выглядела. Похоже, Стокер принял слова магистра за руководство к действию и теперь отправлялся на поиски сверхъестественных приключений.

– Больше не появится? – спросил младший адепт.

– Хотел бы я в это верить, – процедил Мазерс.

– А теперь предлагаю выпить за человека никому не известного, но благодаря которому наш несравненный мистер Генри Ирвинг в полной мере радует нас своим талантом… За менеджера театра «Лицеум»! За вас, мистер Стокер!

Празднование премьеры спектакля, где несравненный Ирвинг играл Мефистофеля, началось в самом театре, но быстро переместилось к мистеру Иеремии Айзексону – одному из самых давних и преданных его поклонников, а также лондонских меценатов. Продолжалось оно уже более двух часов и приближалось к той грани, за которой чинные поздравления переходят в пьяный разброд, а самые благонамеренные из празднующих откланиваются, ссылаясь на необходимость поцеловать детей перед отходом ко сну. Лишь эта грань, которая уже брезжила в паре дюймов от актуальной действительности, могла объяснить то, что имя Стокера вообще было упомянуто. Потому что Стокера обычно никто не упоминал.

Стокер воздвиг свою длинную фигуру над столом и принуждённо заулыбался. С одной стороны, ему было приятно, что о нём заговорили, с другой – тост слишком походил на оскорбление. Но со всех сторон к нему потянулись руки с бокалами, из которых выплёскивалось вино, и сентиментальный ирландец почувствовал, что глазам становится горячо от слёз.

– Друзья мои! Спасибо… спасибо. Все мы здесь преданы святому искусству. И я всего лишь служу ему своими слабыми…

– Да здравствует британский флот! – перебил вдруг чей-то пьяненький голос эту прочувствованную речь. – Ура боцману Бобу Перкинсу! Гип-гип-ура!