Жизнь на грани - Антон Задорожный Страница 20

– Он оставил меня одну!

– Мы все одиноки!

– Нет…

– Серьезно? Что-то мне подсказывает, что именно из-за одиночества мы сейчас и болтаем. Иначе все намного прозаичней и мы зря потратили время.

– И вообще-то сейчас мы говорим о тебе, – напомнила Кристина. – Так что не меняй тему.

– Мы расстались, и пора бы наконец признать, что прошлого уже не вернешь, а обвинять себя толку мало, хоть я и люблю это дело. И знаешь, кажется, я начинаю этому радоваться. Честно. Взять хотя бы сегодняшний день…

– Фу ты ну ты, опять начал подлизываться.

– Ничуть.

– Надеюсь. И спасибо тебе за то, что обнял. Это мило.

– Пожалуйста. И не бойся остаться одной. Хорошо, когда ты вместе с тем, кто тебя любит, но лучше, когда ты счастлив сам по себе, а не из-за кого-то. Сладких снов?

– Сладких снов. На этот раз точно.

Сложно сказать, как долго Павел не спал после этого замечательного разговора…

Он фантазировал, как могло бы быть, повстречай он ее в то время, когда она была замужем. Подумав, он решил, что тогда их дорожки бы разошлись и ему не на что было бы претендовать. «И, черт возьми, она ведь и правда была счастливой и уверенной в себе. Это видно и по ее позам на фотках, и по живой лучезарной улыбке. Можно ли вернуть ее озорной блеск глаз, интерес к жизни? Эх…»

* * *

И пока Павлу в голову лезли глубокие мысли, в голове хозяйки пребывали мыслишки несколько иного порядка. Пока жильцы квартиры № 25 общались каждый о своем, что позволяло отмахнуться от беспокойных мыслей о том, что они ежедневно находятся на грани, Алевтина Эдуардовна разглагольствовала о высоком под шум плазменного телевизора, транслирующего кабельное в HD:

– Честно говоря, как бы ни гналась Россия-матушка за модными трендами, все равно мы отстаем от просвещенного мира. Давным-давно понятно, что первые лица компаний если и спят на стороне, то не с секретаршами, а с другими – не менее перспективными, респектабельными и приятными людьми, – такими же, как они. А у нас откроешь похабный журнальчик с анекдотами – а там до сих пор шутят либо про Штирлица, либо про тупых бизнесменов, либо про политику.

– А тебя это что, задевает? Зачем тогда такую ерунду читать? – спросил ее супруг, повернувшись на другой бок. Оба лежали на роскошном диване, но ему он начал казаться неудобным. Ко всему привыкаешь, и все приедается. Уровень!

– Меня задевает? Хорошо подумал, нечего сказать. Это я тебе иллюстрирую свою гениальную мысль, – ответила жена, выключив телевизор. – Слушай, к чему я веду… Ну не модно это уже, замах не тот. А какой-нибудь замдиректора сейчас сидит и потрахивает секретаршу, считая, что добился в жизни успеха. Понимаешь мою печаль? Во всем мире уже совсем другая кухня. Но суть, скажу я тебе, не меняется: либо трахаешь ты, либо трахают тебя. Честные люди трахаются по любви. Успешные с себе подобными. Но только богатые могут трахать собственный народ, да и вообще кого угодно в свое удовольствие – потому что они не просто богаты, но вместе с этим и успешны, и честны.

– Давай и мы с тобой потрахаемся, – попробовал переломить ход разговора супруг.

Алевтина Эдуардовна вяло зевнула, игнорируя приставания мужа.

– Поздно уже, спать пора.

– Для секса никогда не поздно.

– Ладно, на, только не плачь, – распахнулась она, отвечая на его поцелуи.

Та ночь была одной из последних в жизни Алевтины Эдуардовны, когда можно чувствовать себя хозяйкой собственной жизни, и притом в безопасности. Будущее уже вторгалось в ее жизнь, разбавляя буржуазное высокомерие собственными планами на судьбу предпринимательницы.

Глава 7зарыв воскресшего исусанарод под строчкой реет ин писна гробовой доске добавилна бисПорошок от Анатолия Баклагова

1

Две вещи должны были произойти, чтобы жизнь в квартире изменилась к лучшему. Ими были въезд Павла в эту самую квартиру, а затем неудачная попытка договориться с хозяйкой об уменьшении платы за свет. Так или иначе, вскоре Павел понял, что идеально вписывается в коллектив. Дом, казалось, ждал его появления. Короче говоря, несмотря на то, что настроение после расставания с девушкой у Паши было ниже среднего – поднять его не помогали ни выпивка, ни прогулки, ни крепкий сон, – он начал привыкать к жизни на новом месте. Среди людей, совершенно ему чуждых, он вдруг понял, что способен с ними уживаться, что они не такие уж и плохие, глупые люди третьего сорта, за которых он принимал их почти три месяца.

– Пообщавшись с ними, он понял, что несчастлив не из-за людей вокруг, а из-за самого себя. Остальные только усугубляли его положение или, напротив, усиливали радость от жизни, – пояснил преподаватель, осушив очередную порцию алкоголя.

Всю свою жизнь, пусть она была у него небольшой, Паша боролся с реальностью: все старался что-то доказать остальным, влезть не в свое дело, да и вообще, могло показаться, был белой вороной. Но или расставание и разлад в семье наложили свой отпечаток, или он понял, что оказался около той невидимой и ощутимой черты, переступив которую не будет дороги назад, но Павел решил, что может стать лучше, чем есть.

Тяжелей всего было думать, что дома его не ждут, понимать, что отношения с некогда любимым человеком исчерпали себя, хоть и не без его вины. В нем жила боль, которую он намеренно переваривал в одиночку.

И только единственный раз Алина увидела на его лице всю грусть и печаль, какую только возможно увидеть, когда молодой человек возвращал ей молоток, который брал, чтобы повесить на гвоздь картину. Девушка отчего-то ласково погладила его по голове. «Что с тобой?» – спросила она, на что он ответил ей сухим и холодным голосом: «Спасибо за молоток» – и, отстранившись, ушел к себе в комнату. Никто так и не узнал, что он в тот вечер немало поплакал.

А наутро, по дороге на работу, да и вообще весь день, его сопровождала череда приятных мелочей. И тут-то Паша понял, что нет смысла тосковать по тому, что прошло. Несмотря на боль в ноге, которая день ото дня становилась сильнее, но в то же время пока что оставалась терпимой, он продолжал возвращаться к жизни, и во многом помогла ему с этим Кристина.

2

Он помнил, как в конце ноября ему остро захотелось побыть одному и погулять по Санкт-Петербургу. И вот парень вышел на улицу в последний день ноября. Ходил по родному городу, казалось бы, без всякой цели, рандомно. Вот он у Петропавловской крепости, а вот Смоленское лютеранское кладбище на Васильевском острове.

Павел любил «Ваську» – много старых домов, глядя на которые он отправлялся на корабле своего воображения в далекое прошлое города либо вспоминал страшилки, которые читал или слышал от товарищей еще в детстве, – простые, незамысловатые, но самое главное – пугающие.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить полную версию книги