Женщина-VAMP - Евгения Микулина Страница 23

Если бы все было так просто.

Они простили ему даже, что он не встретил с ними Новый год, как делал всю жизнь, – мы провели праздник наедине, снова у меня, наверху, и это была, наверное, лучшая ночь моей жизни. А он, чудак, еще стеснялся мне это предложить – думал, что у меня есть какие-то бурные планы, что я хочу увидеть своих друзей, куда-то пойти. Что мне мало будет его одного, чтобы быть счастливой. А мне ничего не нужно, кроме как сидеть с ним на ковре под живой, терпко пахнущей елкой, и говорить о всякой замечательно важной ерунде, и слушать, как он читает мне старое стихотворение «Плюшевые волки». Ему кажется, что фраза «Все я жду, что с елки мне тебя подарят» – это про его чувство ко мне. Но – все как раз наоборот. Это он – мой подарок. Бесценный и незаслуженный.

Он подарил мне подвеску – один крупный гранат на тонкой золотой цепочке. Сказал, что цвет камня напомнил ему мои волосы и глаза.

Я подарила ему ключи от своей квартиры. По-моему, для него это оказалось важно. Важнее, чем все те дорогие вещи, от машины до платиновых часов, которые я могла бы ему подарить и которые одну за другой отмела, понимая, что не хочу оскорблять его этими роскошными пошлостями. Интересно: близость к нему меня меняет. Несколько лет назад я не колеблясь осыпала бы приглянувшегося мужчину подарками, даже не задумавшись о том, что это его унизит. Я говорила себе, что рядом с Владом чувствую себя живой. Но нет – не просто живой: человечной.

Чем дольше я общаюсь с ним, тем яснее понимаю, какой он живой – насколько он человек, как он хрупок и уязвим. И у меня начинается самая настоящая паранойя. Я боюсь за него. В мире столько опасностей, о которых он даже не помышляет…

Я сижу в своем кабинете перед компьютером – у меня много работы, потому что завтра рано утром я улетаю в Европу на модные показы, и меня не будет неделю, а после новогодних каникул столько всего нужно успеть. Но я, вместо того чтобы разбираться со своей забитой спамом электронной почтой или писать сотрудникам задание на время моего отсутствия, нервно смотрю ленту новостей и хожу по всем этим скандальным сенсационным ссылкам, рассказывающим о драматических событиях, происходящих в городе. Бродячие собаки загрызли бомжа. Пенсионер ушел из дому и не возвращается уже неделю. В лесопарковой полосе на прошлой неделе нашли тело женщины с перерезанным горлом. На этой нашли мужчину – выглядит странным, что жертва другого пола, поскольку почерк преступления очень похожий… Обычно все эти ужасы проскальзывают мимо сознания – о них не хочется думать. Но стоит только начать, и от ощущения ежедневной, постоянной опасности, развеянной в воздухе, становится дурно.

Мне кажется или таких новостей стало в последнее время больше? Это ведь разные трупы, и разные случаи – каждую неделю новый. Нет, выходит, не мне одной показалось – желтые газетки тоже пишут что-то о маньяках, которым особенно привольно в период праздников, когда все ходят по городу расслабленные и полупьяные. Конечно, они всегда так пишут – им только дай сенсацию, чтобы ухватиться за нее и нагнать страху на публику в попытке еще больше увеличить свои тиражи. Но меня не всегда посещает чувство, что эти истерические разговоры на чем-то основаны. Что в городе – моем городе, который я знаю очень хорошо и приблизительно знаю, чего от него ждать, – нынче что-то не так. Какие-то тени закопошились на границе между светом и тьмой, делая вылазки из своего мира в мир людей. Проверяя, что им будет дозволено.

Я не хочу оставлять Влада одного в этом городе. Даже ненадолго – даже на неделю. Неделя – это немного, но для того, чтобы отнять человеческую жизнь, много времени и не нужно. Нужна всего одна секунда. И я не могу допустить – даже в мыслях, – что эта секунда может коснуться Влада. Одна секунда – и я потеряю все, что у меня есть. О, к черту меня с моим эгоизмом! Одна секунда – и все, что он значит в мире, его тепло, его красота, место, которое он занимает в жизни своих близких и, да, в моей жизни, все, что ОН есть… Всего этого не будет. Достаточно одной секунды.

Я понимаю умом, что этот страх за него иррационален, – он здоровый и сильный мужчина, он вполне разумно себя ведет, ему ничто не грозит. Ничто случайное. А у меня нет никаких реальных оснований думать, что происходит что-то неслучайное. Не ориентироваться же, в самом деле, на то, что пишут в желтых газетах.

Основная версия, которой интернет-газеты объясняют большое количество трупов, обнаруженных в городе за последние недели, – это версия о «гастролерах»: провинциалах и наемных рабочих, которые в свободное праздничное время совсем распоясались. Это естественно: стройки, на которых они в основном заняты, закрыты, по домам разъехались не все, заработанное быстро оказалось пропито, и очень хочется еще водки. Куда как проще – ограбить человека на темной зимней улице. Куда как проще – не рассчитать и убить, вместо того чтобы просто оглушить. Такие вещи действительно случаются сплошь и рядом. Это неприятная угроза, но она ничто по сравнению с тем, что мерещится мне.

Гастролеры… Гастролеры могут быть разные.

О господи. Не хочу даже думать об этом.

У меня звонит телефон – на экране высвечивается номер Влада. Его не было сегодня в офисе – он был на съемке, и весь день, мой последний день перед отлетом в Милан, прошел словно впустую. Но теперь он освободился и, конечно, хочет увидеться. Как и я. Будь моя воля – будь я Снежной Королевой и Хозяйкой Медной горы – я бы никуда не уехала и ни на секунду его от себя не отпускала.

Я отвечаю на звонок, я слышу его голос. И мне приходит в голову утешительная мысль. Может быть, я вогнала себя в панику просто потому, что мне не хочется никуда ехать, и я ищу поводов, чтобы остаться?

Расскажи я Владу о своих страхах, он бы смеялся над моими женскими истериками – как и положено нормальному мужчине. И мне было бы легко и хорошо, и я сама себе казалась бы мнительной дурочкой, которая вообразила невесть что, как та баба, что, пока с печи летела, семь дум передумала…

Но есть вещи, о которых я не могу ему рассказать.

Эйнштейн любил доказывать теорию относительности шуткой. Представьте, говорил он, что вы провели час в обществе прекрасной девушки, – он покажется вам коротким, как мгновение. Но тот же самый час будет тянуться, как столетие, если вы проведете его на горячей сковородке. Время относительно. Все относительно.

Неделя, которую я провел в Москве без Марины, пока она была на модных показах, – это мой час на раскаленной сковородке. Нет, конечно, задница моя ни к чему не пригорела. Но время тянулось бесконечно. Не относительно, а абсолютно бесконечно. Утра, когда невозможно заставить себя разлепить глаза, – во мраке, потому что зимнее утро в Москве ничем не отличается от ночи. Сердитый взгляд кота, который, зашипев однажды на Марину, с тех пор все время смотрит на меня с непередаваемым осуждением, когда я возвращаюсь от нее домой, – словно ему не нравится мой роман. Впрочем, домой я возвращаюсь все реже. Мне не хочется об этом думать – не хочется слишком оптимистично смотреть на наши с ней отношения, – но все же мне приходило в голову уже не раз, что, возможно, мне придется отдать Баюна маме. Она будет в экстазе – она всегда говорит язвительно, что «детям можно заводить домашнее животное, только если они готовы за него отвечать». Ей понравится, что сынок-лоботряс оказался-таки неспособен заботиться о своем коте. Но что мне остается? Сделать выбор между женщиной и котом в пользу женщины – это ведь все-таки взрослое решение, нет?