Книги крови. I–III - Клайв Баркер Страница 26

– Да, – сказал мальчик. – Да, конечно.

– Беспрекословно, – приказала она.

– Да.

– Или я приду за ним сама. Ты слышал?

– Да.

– Я приду за ним сама, где бы он ни прятался. Я сожру его в постели, если того пожелаю. Во сне откушу его ступни, потом ноги, потом яйца, потом ляжки…

– Да, да.

– Я хочу его, – сказала свинья, втаптывая солому в грязь. – Он мой.

– Хенесси мертв? – переспросила Левертол, все еще не поднимая головы от одного из своих бесконечных отчетов. – Очередная выдумка. То он говорит, что Хенесси в изоляторе, то говорит, что он мертв. Лейси сам не может определиться.

Было трудно поспорить с противоречиями, если не согласиться с мыслью о привидениях с той же готовностью, что и Лейси. Редмен ни в коем случае не собирался приводить ей этот довод. Это чепуха. Привидения – глупость, просто ставшие видимыми страхи. Но сама возможность самоубийства Хенесси казалась Редмену более вероятной. Он не оставлял расспросы.

– Тогда откуда Лейси взял эту историю – о смерти Хенесси? Зачем выдумывать такие странности?

Левертол соблаговолила поднять голову, но ее глаза словно замкнулись, спрятались, как улитки в раковину.

– Здесь богатое воображение в порядке вещей. Послушали бы вы истории из моих записей: попадаются такие невероятные, что голова идет кругом.

– Здесь случались самоубийства?

– При мне? – она на миг задумалась, подняв ручку. – Две попытки. Обе явно не хотели доводить до конца. Скорее это были крики о помощи.

– Среди них был Хенесси?

Она позволила себе слегка усмехнуться и покачала головой.

– Хенесси был нестабилен по противоположной причине. Он считал, что будет жить вечно. Эта была его маленькая мечта: ницшеанский сверхчеловек. К обычным людям он испытывал нечто близкое к презрению. Спросить его – так он был существом другой породы. Настолько же выше нас, простых смертных, насколько выше этой паршивой…

Он знал, что она скажет «свинья», но она осеклась раньше.

– Этих грязных животных на ферме, – сказала она, возвращаясь к бумагам.

– Хенесси проводил время на ферме?

– Не больше любого другого мальчика, – солгала Левертол. – Никто не любит работу по ферме, но она включена в дежурства. Копаться в навозе – не самое приятное занятие. Могу это подтвердить.

Редмен распознал ложь, и поэтому утаил последнюю деталь, которую узнал от Лейси: смерть Хенесси произошла в свинарнике. Он пожал плечами и решил зайти совершенно с другой стороны.

– Лейси принимает лекарства?

– Успокоительные.

– Мальчики всегда принимают успокоительные после драки?

– Только если пытаются бежать. Нам не хватает персонала, чтобы надзирать за такими, как Лейси. Не понимаю, что вас так заботит.

– Я хочу, чтобы он мне доверял. Я ему обещал. Я не хочу его подвести.

– Откровенно говоря, все это вызывает подозрение, что у вас появился любимчик. Этот мальчишка – один из многих. Никаких уникальных проблем и никаких надежд на искупление.

– Искупление?

Какое странное слово.

– Реабилитацию – называйте как хотите. Слушайте, Редмен, буду откровенной. Существует мнение, что вы лезете со своим уставом в чужой монастырь.

– Вот как?

– Нам всем кажется – и, по-моему, директору в том числе, – что будет лучше, если вы позволите нашим делам идти своим чередом. Сперва узнайте правила, а потом уже начинайте…

– Вмешиваться.

Она кивнула.

– Слово не хуже других. Вы наживаете себе врагов.

– Спасибо за предупреждение.

– Эта работа трудная и без врагов, можете поверить.

Она попыталась примирительно заглянуть ему в глаза, но Редмен ее проигнорировал. С врагами он жить мог, с лжецами – нет.

Кабинет директора был заперт, как и всю неделю. Объяснения, где он, давались разные. Редмену постоянно говорили, что он ушел – по любимой версии среди коллег, на встречу с очередной финансовой организацией, хотя секретарша заявляла, что точно не знает. Он проводит семинары в университете, говорил кто-то, чтобы привлечь внимание науки к проблемам следственных изоляторов для несовершеннолетних. Возможно, директор на одном из них. Если мистер Редмен желает, можно оставить сообщение, директор его получит.

В мастерской его уже ждал Лейси. Было почти 19:15 – уроки давно закончились.

– Что ты здесь делаешь?

– Жду, сэр.

– Чего?

– Вас, сэр. Я хотел дать вам письмо, сэр. Для мамы. Вы ей передадите?

– Ты же можешь послать его по обычным каналам? Отдай секретарю, она займется. Вам разрешается слать два письма в неделю.

Лейси переменился в лице:

– Они их читают, сэр, чтобы не писали то, чего нельзя. А если напишешь, их сжигают.

– И ты написал то, чего нельзя?

Он кивнул.

– Что?

– О Кевине. Я написал все о Кевине, о том, что с ним случилось.

– Не уверен, что я сам понял, что, по-твоему, случилось с Хенесси.

Мальчик пожал плечами.

– Это правда, сэр, – сказал он тихо, словно уже не заботился, поверит ему Редмен или нет. – Это правда. Он там, сэр. В ней.

– В ком? О чем ты говоришь?

Может, Лейси просто фантазирует от страха, как и предполагала Левертол. В общении с этим мальчиком должен быть предел терпения, и он почти достигнут.

Стук в дверь – и на них из-за армированного стекла уставился рябой тип по имени Слейп.

– Заходи.

– Вас срочно зовут к телефону, сэр. В кабинете секретаря.

Редмен ненавидел телефон. Несносная машина, никогда не приносит хорошие новости.

– Срочно. Кто звонит?

Слейп пожал плечами и поковырял кожу на лице.

– Останешься пока с Лейси?

Слейп был не рад такой перспективе:

– Здесь, сэр?

– Здесь.

– Да, сэр.

– Я на тебя полагаюсь, не подведи.

– Да, сэр.

Редмен обернулся к Лейси. Теперь его побитый вид больше напоминал открытую рану. Лейси плакал.

– Давай письмо. Я отнесу в кабинет.

Лейси уже сунул конверт в карман. Теперь неохотно достал его и передал Редмену.

– Скажи «спасибо».

– Спасибо, сэр.

Коридоры были пусты.

Настал час телевизора – началось еженощное поклонение «ящику». Все приклеятся к черно-белому экрану, господствовавшему в комнате отдыха, просидят, раскрыв рот и закрыв разум, перед кашей из полицейских шоу, игровых шоу, войнушки из новостей. На собравшуюся компанию падет гипнотическая тишина – до первого намека на насилие или секс. Тогда комната взорвется присвистами, пошлостями и криками поощрения, только чтобы снова улечься в угрюмой тишине во время диалогов, пока все ждут очередного пистолета, очередной груди. Даже сейчас он слышал, как эхом отдаются в коридоре стрельба и музыка.