Мешок с костями - Стивен Кинг Страница 28

Дом как следует проветрили, так что пахло в нем незатхлостью, а сосной. Я протянул руку к выключателю, и тут в темноте заплакалребенок. Рука моя застыла, внутри похолодело. Я не запаниковал, честное слово,но соображать точно перестал. Я слышал плач, детский плач, но никак не могпонять, откуда он доносится.

Затем звук начал таять. Не затихать, а таять, словно кто-товзял ребенка на руки и понес длинным коридором, но в «Саре» такого коридора небыло. Тот, что соединял центральную часть и две пристройки, длинным неназовешь…

Таял… таял… почти пропал.

Я стоял в темноте, с бегающими по коже мурашками, сзастывшей на выключателе рукой. Часть моего сознания требовала, чтобы яповернулся и бежал со всех ног. Но верх взяла другая, рациональная.

Я щелкнул выключателем. Та часть, что хотела бежать,говорила: напрасный труд, ничего из этого не выйдет, это же сон, глупец, твойсон, обернувшийся явью. Но вышло. Лампа загорелась, осветив коллекцию керамикипо левую руку и книжный стеллаж по правую. Керамику и книги я не видел четырегода, но они остались на прежних местах. На центральной полке стеллажа стоялитри ранних детектива Элмора Леонарда: «Взятка», «Крепкий удар», «МистерМаджестик». Я прикупил их на случай плохой погоды: если уж ты за городом,подобные меры предосторожности необходимы. Без хорошей книги даже два дождливыхдня, проведенные в лесу, могут свести с ума.

Послышался последний всхлип, сменившийся тишиной. Нарушалоее только тиканье часов, доносящееся из кухни. Часы эти стояли у плиты —пожалуй, одна из самых неудачных покупок Джо, тот редкий случай, когда ееподвел вкус. Кот Феликс [39], с большими глазами, двигающимися из стороны всторону в соответствии с движениями хвоста-маятника. Я думаю, такие часы присутствоваливо всех дешевых фильмах ужасов.

— Кто здесь? — спросил я. Шагнул к кухне, примыкающей кмаленькой прихожей, остановился. Дом напоминал черную пещеру. Плач могдоноситься откуда угодно. Его источником могло служить и мое воображение. —Есть тут кто-нибудь?

Нет ответа… Но я не думал, что звук этот родился в моейголове. Если б так, то писательский психологический барьер показался быцветочками.

На книжной полке, слева от детективов Леонарда, стоял фонарьс длинной ручкой на восемь батареек, который мог временно ослепить, если кто-тонаправлял его тебе в лицо. Я схватил фонарь, и лишь когда он едва невыскользнул из моей руки, понял, как сильно я вспотел, точнее, как сильно яперепугался. Фонарь я удержал, а сердце билось часто-часто. То ли я ожидал, чторебенок заплачет вновь, то ли думал, что из гостиной выплывет призрак в саване,протягивая ко мне белые руки.

Я включил фонарь. Направил яркий луч в гостиную. Он высветилмышиную голову на каминной доске: засверкали стеклянные глаза. Я увидел старыебамбуковые кресла, старый диван, обшарпанный обеденный стол, который шатался,если под одну или две ножки не подложить несколько игральных карт или подставкудля пивного стакана. А вот призраков не обнаружил. Но решил, что тутопределенно что-то нечисто. Мне очень хотелось повторить слова бессмертногоКола Портера: давайте поставим на этом точку. Если я, добравшись до автомобиля,сразу поеду на восток, то буду в Дерри еще до полуночи. И улягусь спать всобственную постель.

Я выключил свет в прихожей, и теперь лишь луч фонаряразгонял темноту. Прислушался к тиканью глупого кота, со встроенными в негочасами, которые, должно быть, завел Билл, к знакомому гудению холодильника.Вслушиваясь, понял, что не ожидал услышать ни тиканья, ни гудения. А вот насчетплача…

А был ли плач? Был ли на самом деле?

Да. Плач или что-то еще. Не об этом следовало сейчас думать.Куда более уместным казался другой вопрос: а не сглупил ли, решив приехатьсюда, человек, научивший свой разум вести себя неподобающим образом? Стоя вприхожей, темноту которой взрезал луч ручного фонарика, я окончательно осознал,что грань между реальным миром, в котором я жил, и тем, что рисовало моевоображение, в значительной мере исчезла.

Я вышел из дома, повернул ключ в замке, убедился, что дверьзаперта, и зашагал по проселку, покачивая фонарем из стороны в сторону. Точнотак же качался хвост-маятник кота Феликса на кухне. Выйдя на дорогу, я подумал,что хорошо бы сочинить для Билла Дина какую-то историю, объясняющую, почему яне добрался до «Сары-Хохотушки». Не мог же я сказать ему:

«Видишь ли, Билл, я приехал и услышал, как в моем запертомдоме плачет ребенок. Меня это так испугало, что я бежал до самого Дерри.Фонарь, который я взял, я пришлю по почте. Поставь его на книжную полку, где они стоял, рядом с романами Элмора Леонарда». Такого я сказать не мог, потому чтоБилл передал бы этот разговор соседям, а те, покачав головой, отреагировали быоднозначно: «Неудивительно. Наверное, он написал слишком много книг. От такойработы крыша и едет. И теперь он боится собственной тени. Профессиональнаяболезнь».

Даже если бы я до конца своих дней не собирался возвращатьсяв «Сару», я не хотел, чтобы у жителей Тэ-Эр сложилось обо мне такое мнение,чтобы они наполовину презирали, наполовину жалели меня.

Лучше сказать Биллу, что я заболел. В определенном смысле яне грешил против истины. Или нет… Заболел не я… а мой друг… Кто-то в Дерри…подруга. «Билл, видишь ли, приболела моя подруга, вот я и…»

Я остановился как вкопанный: луч фонаря выхватил из темнотымой автомобиль. Я прошагал милю в темноте, не замечая никаких звуков в лесу,хотя жизнь там не замирала ни на минуту. Я ни разу не оглянулся, чтобыпосмотреть, а не преследует ли меня призрак в саване (или плачущий ребенок). Яувлекся историей, с помощью которой хотел оправдаться перед Биллом, началпрорабатывать подробности сюжета, занялся привычной мне работой, используястандартные приемы, с одним только отличием: я проделывал все это в голове, ане бумаге. И творческий процесс так захватил меня, что я напрочь забыл прострах. Сердце уже билось в нормальном ритме, пот высох, комары не жужжали вушах. А когда я остановился, любопытная мысль пришла мне в голову. Мысль о том,что мое сознание терпеливо ждало, пока я успокоюсь, прежде чем напомнить мне обочевидном.

Трубы. Билл получил мое разрешение на замену части старыхтруб, и сантехник их заменил. Незадолго до моего приезда.

— Воздух в трубах, — озвучил я свою догадку, проведя лучомпо радиаторной решетке «шевроле». — Вот что я слышал.

Я ждал, что некая глубинная часть моего сознания назовет этопредположение глупой ложью, стремлением подвести под случившеесяматериалистическую базу. Не назвало, потому что согласилось с тем, что такоевозможно. Воздух в трубах может шуметь по-разному Эти звуки принимают и заразговор людей, и за собачий лай, и за детский плач. Возможно, конечно, чтосантехник сдренировал воздух, и я слышал что-то еще… но мог и не сдренировать.Вновь вопрос встал ребром: что делать, сев за руль? Проехать задним ходом две десятыхмили, развернуться и покатить в Дерри, испугавшись того звука, что я слышал втечение десяти секунд (может, только пяти), пребывая в крайне взвинченномсостоянии? Или ехать вперед?