Кошки говорят "мяу" - Феликс Сарнов Страница 28

— Поняла. Я… через недельку собираюсь слетать к дочке, как раз недели на две, и может быть, у… — хотела было на «ты», но не получилось — физически не вышло, — у вас есть какие-то просьбы ко мне? Ну, поручения, в смысле…

(Господи… Сейчас все решится… Ну, не тяни же, стреляй…)

— Нет, — подумав, сказал он. — Пока — нет. Удачной поездки, — и повесил трубку.

Что ж, раз «пока нет», значит… Пока я — под прикрышкой. Пока он — мой верный-благоверный, — ничего со мной не… Правда если Хорек продаст меня, скажет, что дал мне дискету, Ковбой поймет, что «счетчик» тикает, запаникует, и…

Нет. Хорек меня не сдаст!.. Подыхая, Хорек захочет, чтобы за него хотя бы отплатили. А отплатить — отплатить так, как нужно Хорьку, как все они понимают отплату, — могу только я, только я — живая, и только этой самой дискетой. Рисковый расчет? Да, уж… Чертеж на песке, но… Другого не дано. Там, на шоссе, возле свалки, я сделала ход, после которого отката назад уже не было. Там, при единственной, хрипло каркнувшей напоследок свидетельнице, я отправила на свалку мужика, с которым прожила около пятнадцати лет, и…

Вдруг в ушах раздалось хриплое воронье карканье, и я… Разревелась.

Ревела долго, вскрикивая, всхлипывая, размазывая слезы по щекам, а когда отревелась, долго-долго просидела у окна, в кабинете Ковбоя, глядя на соседний дом, где жила наша приходящая домработница, поблядушка-Танька, которая по моему «чертежу на песке» тоже должна была сыграть свою роль в этой уродской игре и тоже должна была отправиться на свалку…

Это она нащелкала те снимки со мной и с Котом — она же у нас почти профи в этом деле, сама как-то рассказывала. Правда, такая расплата за несчастные фотки — ну, подставила хозяйку за пару сотен, или за пару хорьковских палок, — это круто, но… Какая на х… разница, если всем нам в конце концов отправляться на ту же свалку, так пускай она — раньше, в моих колечках и сережках…

Кстати, не забыть про колечки и сережки, но до этого еще надо дожить. Мне — дожить, поскольку кое-кто с хорьковой мордашкой точно не доживет, кое-кто с голливудским прищуром a-la Иствуд — почти наверняка не доживет, а я…

Как фишка ляжет.

Как Седой повелеть соизволит? Нет! Хер вам, мистер, а не малина!

Повелеть соизволить мне может только один человек, который сам того не знает, и… Сам того не зная, оказался причиной всей этой свистопляски. Только он один — уже начинающий полнеть, со стареющей мордой и внимательно-равнодушными глазами кота, красноватыми прожилками на переносице и слегка выпирающим под майкой брюхом. Он…

* * *

Я знала этот тип. Или типаж. Они… С ними очень приятно. Очень хорошо во всех смыслах. Они всегда легко и щедро дают и совсем не хотят взять чего-то лишнее. Им не надо иметь ваньки-встаньки, как у хорьков, быть супер-мужиками, секс-машинами и не надо доказывать все это — не надо самоутверждаться, потому что… Потому что бабы типа меня, текут при одном их касании. Только вот…

С ними нельзя заигрываться. На них нельзя полагаться. Полагаться как на мужиков, потому что они — не мужики. Они — дружки. И на них нельзя западать, нельзя ставить всё, но бабы этого не понимают, и в результате уползают, обиженно скуля или визжа, зализывать свои болячки и ушибы, не понимая, что все эти «раны» они сделали себе сами, долбясь в… пустоту.

В пустоту, потому что из кувшина можно вылить только то, что было в нем, потому что нельзя заставить кошку лаять, а собаку мяукать. Потому что… Почему же я запала на него? Ведь я-то все это знаю и знала еще давным-давно, я ведь и сама такая, из того же теста, (только мне-то можно — ведь я — баба, и мне не нужно быть кому-то опорой, наоборот, я сама по своей бабской сути должна искать опору и защиту) но… Так случилось. Так есть. Так есть, потому что есть так. И я не из тех, кто прячет голову в песок и не хочет видеть реальность такой, как она есть. Когда я впервые поняла, почувствовала, что так есть, я… Жутко испугалась. Мы…

Мы валялись на старой продавленной тахте, в квартире, которую я сняла для наших встреч, а ему сказала, что беру ключи у подружки (хотя могла и не говорить, ему наплевать на мои траты, из таких, как он, никогда не получаются настоящие мужики, в смысле главы семейства и все такое, но из них порой выходят отличные альфонсы и сутенеры), и в пустой, неубранной комнате было очень тихо. А потом стало еще тише, как-то совсем тихо… И мне стало страшно.

Во-первых, я поняла, что мы уже очень долго молчим, а я не просекла эту долготу. То есть, мы молчали, и это было естественно. Как будто так и надо. Но… На самом деле, так не надо. Молчать и думать… Нет, не думать, а чувствовать, что так и надо, можно только с тем… Не знаю, как объяснить, многим это будет непонятно, но тем, кому понятно, не надо ничего объяснять. Это не на уровне объяснений, это на уровне чего-то животного. Словом, в такой тишине можно быть или совсем одной, или с тем, кому по-настоящему веришь, на кого по-настоящему полагаешься. Потому что в тишине, в такой тишине ты — раскрыта. Совсем раскрыта, и если ты не одна, то… Тот, кто рядом, может сделать с тобой, что угодно.

Все что угодно.

И все, что ему угодно.

И мой инстинкт, мой животный инстинкт, вернее… Инстинкт того животного, что живет во мне, тихо шепнул, беги, вставай, одевайся и беги, и никогда больше не подходи к нему близко, беги совсем… И я бы убежала. Я бы убежала и никогда бы не подошла к нему близко, потому что этот инстинкт сильнее меня, потому что этот инстинкт и есть я — настоящая, если бы…

Если бы вдруг я не ощутила присутствие

(в комнате?.. Во мне? Или в нем?..)

кого-то еще.

Или чего-то.

И это что-то не было порождением страха, или мыслей, или… Словом, оно — это присутствие, — было физическое. Рядом со мной, в комнате, помимо ровно дышащего рядом тела Кота, был кто-то еще. В комнате

(или во мне?.. Или в нем?..)

Мы были не вдвоем.

Что-то медленно поворачивалось, как бы пульсировало… Нет, что-то ровно дышало и спокойно смотрело, не предпринимая никаких действий, но от этого чего-то исходила…

Жуткая сила.

Физическая.

Намного превосходящая человеческую. И знающая это — сознающая свое превосходство. Она настолько превосходила любую знакомую мне силу — силу мужика, силу тренированного тела, накаченных мышц, силу уверенного в себе сильного самца, — что я… Внезапно успокоилась. Весь мой страх — страх от тишины, страх от молчания вдвоем, — отступил, ушел на задний план. А на передний выплыло чисто кошачье любопытство, заставившее меня чисто по-кошачьи мысленно потянуться к этой силе, к этому, и…

Я found myself (нашла себя) смотрящую прямо в желтоватые зенки Кота, прямо в черные зрачки