Темная любовь - Нэнси Коллинз Страница 28

— Глупости, Сэм. Всякий раз, когда ты видишь, что он смотритсюда, ты ведь сам смотришь туда. В этих квартирах только одно окно выходит впроход, и его с нашим как раз напротив друг друга.

— Ты намекаешь, что я становлюсь параноиком?

— Нет, — ответила Айна. — Просто у тебя нервы разыгрываются.

Нервы, подумал Мелиш. А у кого они не разыгрались бы на егоместе?

С местных новостей, сводок погоды и службы дорожногодвижения Хэнсон переключился на бешеную латиноамериканскую музыку.

— Ты думаешь, он старается нарочно меня злить? — спросилМелиш.

Айна улыбнулась.

— Ну конечно, Сэм! Он же знает, что ты не можешь отбиватьчечетку, и это тебя доводит.

Вскоре эта музыка Хэнсону надоела, и он переключился напрограмму, в которой выступал человек, утверждавший, что президент имелсексуальный контакт с инопланетянкой, и в доказательство ссылался на то, чтопрезидент не выступил с официальным опровержением.

Через четверть часа Хэнсон настроился на рэп, и Мелиш узналмолодого певца, известного как "Мистер Глазом Не Моргнув".

— Она полицейская сучка, отвали, а не то…

Мелиш пытался не слушать. Он смотрел, как Айна кончила мытьпосуду и составила ее в желтой пластиковой сушилке.

— Зачем человеку вступать в сексуальный контакт синопланетянками? спросил он.

— Не знаю, Сэм.

— Ведь это чревато заражением редкой контактно передающейсяболезнью.

Айна вытерла руки о посудное полотенце, повесила его, апотом сказала:

— Я схожу за покупками.

— Я схожу с ума, — сказал Мелиш.

— Надо купить чего-нибудь на обед. Ты что предпочел бы?

— Ничего. Все равно мне кусок в горло не пойдет. Купи, чтохочешь.

Айна пристально посмотрела на него, покачала головой и ушла.

Мелиш услышал, как она заперла за собой дверь безопасностиради. Он поднялся и, опираясь на костыли, побрел к окну, выходящему на улицу.Минуту спустя он увидел, как далеко внизу ее укороченная фигура появилась издверей и направилась ко Второй Авеню и супермаркету.

Он уже собрался вернуться в свое кресло, как вдруг заметилна той стороне улицы стоящего мужчину. Хэнсон! Его стерео вопит, а он даже недома! Он увидел, как Хэнсон пошел по противоположному тротуару в ту же сторону,что и Айна.

Мелиш отвернулся от окна. Его душила ярость. Он тут вловушке, калека, пытаемый нестерпимыми звуками, а Хэнсон безмятежно разгуливаетпо улицам!

Он снова взял "Тайме", подумав, что теперь сможетпочитать про Латинскую Америку, но горло ему обожгла желчь, и он, отшвырнувгазету, прохромал до холодильника, достал апельсиновый сок и отпил прямо изстеклянного кувшина. Прохладная жидкость приятно охладила его горящий язык иуспокоила горло.

— Ничего не поможет, она всех нас заложит.

Кувшин выскользнул из руки Мелиша и разбился о плитки пола.Стеклянные осколки брызнули во все стороны, а сок оранжевой волной хлынул подмойку. Мелиш машинально попытался нагнуться, чтобы поднять остатки кувшина,помешать соку растекаться дальше, и потерял равновесие. Он уцепился за край мойки,больно ударился локтем, окунул штанину на здоровой ноге в сок до колена.

Теперь остались только ярость, злость на себя занеуклюжесть, бешенство на беспощадные залпы звуков, которые острыми копьямипереносились через проход и поражали его у него в доме.

Когда три года назад отец Мелиша умер, среди ненужного хламаи сувениров, которые братья и сестры Мелиша навязали ему, оказалось староеохотничье ружье 22-го калибра. Мелиш не помнил, чтобы его отец когда-нибудьохотился, и никогда не видел ружья в его руках. Оно хранилось под замком вподвале родительского дома. Кто-то когда-то подарил это ружье его отцу, и Мелишполучил его, потому что только у него одного не было детей, для которых ружьемогло составить опасность. Мелиш тогда же положил ружье в самую глубину верхнейполки стенного шкафа и забыл о нем.

Теперь он о нем вспомнил.

И вспомнил, что положил коробочку с патронами в ящик состарыми свитерами, которые у него не хватало духа выбросить.

Доставая ружье и отыскивая патроны, он на удивление легкобалансировал на костылях. Его руки и пальцы быстро и ловко зарядили магазин.Хэнсона в квартире нет, и, значит, нет опасности поранить человека. ПростоМелиш против стерео. Нет! Гражданственность против хаоса. Участливость противчерствости. Цивилизация против анархии.

Конечно же, у него есть право на это.

Он взвел затвор.

Теперь, приняв решение, он двигался почти как робот. Большойпалец правой руки зацеплен за перекладину костыля, остальные пальцы сжимаютствол, деревянный приклад волочится по полу. Выстрел из мелкокалиберного ружьябудет не громче резкого удара молотком по гвоздю. Абсолютно незаметный вгороде, который стал таким оглушительно шумным и грубым, исполнился столькимивнезапными нежданными опасностями. И уж, бесспорно, никто не расслышит выстреласквозь грохот хэнсоновского стерео.

Чувствуя, как его сердце колотится о ребра, Мелиш прислонилружье к стене. Потом подтащил к окну табурет, сел, взял ружье и положил стволна подлокотник.

Тщательно прицелился.

— Я ее еще найду, будет жариться в аду.

Мелиш нажал на спусковой крючок.

Выстрел прозвучал, как шлепок ладони по гладкой поверхности.Двугорбый стереоприемник чуть-чуть подпрыгнул.

— Ножик в руку, мочи суку…

Мелиш снова выстрелил.

Тишина.

Бесценная тишина.

Покой.

Еще не открыв двери, Хэнсон почуял что-то неладное. Оченьнеладное. Стерео молчало, а это значило, что демоны, отгоняемые его звуком,каким-то образом заставили приемник умолкнуть. Более не отражаемые волнамиспасительного шума, они проникли в его квартиру, в то самое место, где жилХэнсон. И нет звука, защищающего его. У него больше нет убежища.

Нет покоя.

Бог покинул его и стал пособником правительства.

Хэнсон съежился на краю кровати и начал царапать ногтямиправой руки левую ладонь. Ярость, скорбь, безнадежность нахлынули на него.