Меч тамплиеров - Пол Кристофер Страница 30

— Putzer? — удивилась Пэгги.

— Der Hausdiener, [62]— сказал толстяк, с трудом подбирая слова.

— Что-то типа денщика, я думаю, — вставил Холлидей. — Слуга, только военный.

— Ja. Слуга. Именно слуга. Его слуга. Я драил ему сапоги и наполнял его ванну. Именно так. Ja. Я следовал за ним всюду, полируя его verdammte Stiefel. [63]Россия, Сталинград, Италия, Нормандия… И все время я был с ваксой и щеткой.

— Бергхоф? — спросил подполковник, стараясь отыскать связь с мечом.

— Ja! Конечно! Несколько раз! Там у меня была привилегия поднимать Hundkacke [64]Блонди — собаки Гитлера — с ковриков. И доставлять пирожные для Евы из города. Ну и полировать сапоги, само собой.

— А потом? — вмешалась Пэгги.

Драбек отпил пару глотков джина.

— Вы знаете о Дахау?

— Это концентрационный лагерь, — ответил подполковник.

— Ja, das Konzentrationslager. Именно так. — Старик закивал. — У них был лагерь и здесь тоже. Для работы на «Дорньере» и «Майбахе». Они делали Raketen, [65]ja?

— Ракеты V-2, — подтвердил Холлидей.

— Vergeltungswaffe, [66]ja, — согласился Руди. — Им постоянно нужны были рабочие руки. Все больше итальянцы и поляки. Juden, [67]конечно. Мой отец брал женщин из лагеря и… пользовался ими. — Руди замолчал, его рука потянулась к бутылке, но замерла на полпути. Он посмотрел в глаза Холлидею. — Когда закончилась война и американцы освободили заключенных, многие из них приезжали сюда. Они искали моего отца, но он скрылся в замке Келлермана. Слыхали о таком?

— Мы были там сегодня утром, — ответил Джон.

— Нет, не в новом, где сейчас музей, а в старом замке. Они нашли его. Притащили на городскую площадь и повесили на фонарном столбе на… на dem Kabel. [68]Он дрыгал ногами и бился в петле целых пять минут. А потом его лицо почернело, а язык стал похожим на жирную сосиску и вылез изо рта. А меня, его сына, они заставили смотреть на это и не давали закрыть глаза.

— Разрази меня гром… — прошептала Пэгги.

— Ja, — согласился Драбек. — Мне было неприятно.

— А Лютц Келлерман где был тогда? — спросил Холлидей. — Успел сбежать?

— Naturlich, [69]— неприязненно проворчал старик. — Вместе с сапогами, которые Руди ему начищал.

Он налил полный стакан и выпил. Выдохнул, распространяя спиртовой аромат и едкий запах горчицы и хрена. Лоб и щеки старика лоснились от пота.

— И Аксель тоже?

— Швейцария, — бросил Драбек. — Ему тогда было три или четыре года — совсем малыш. Поэтому они, вместе со старшей сестрой и матерью, уехали в Швейцарию.

— А когда они вернулись?

— В сорок шестом. Здесь дела были совсем плохи. Безработица. Все были… Geld brauchen, [70]очень бедными. А к Келлерманам in Geld schwimmen. [71]Они были богатыми. Они вернули себе заводы. Die Zugmaschinen. [72]Люди опять полюбили Келлерманов. — Руди отхлебнул из стакана. — Dem Geld verf alien sein, [73]— заметил он философски и вздохнул.

— А вы?

Старик хохотнул и вновь громко отрыгнул.

— Фрау Келлерман наняла меня чистить ее сапоги. Сорок лет я проработал на их семью. А потом вдруг… Раз! И Putzer Руди больше никому не нужен! Ты слишком старый, Руди! Ты слишком много пьешь, Руди! Сорок лет и никакой пенсии… Проваливай, der Kotzbrocken! [74]

— В музее мы не нашли никаких свидетельств о Лютце Келлермане, — продолжал Холлидей, — будто бы его никогда не было. Ни упоминаний, ни картин, ни фотографий…

— Keineswegs! [75]— фыркнул Драбек. — Гитлер был дурным сном для Германии, кошмаром, который все не прочь забыть. Кошмаром, который и я хотел бы забыть, если бы мог… — Руди выпил еще джина, хлюпнул носом. Его глаза наполнились слезами. — Вот и получается, что Фридрихсхафен делал только «Гинденбурги». [76]Мирные «Цеппелины», а не смертельные Raketen. Мальчики поют йодль и играют на альпийских рожках. Девочки пекут Apfelstrudel [77]и рожают толстеньких младенцев. Мы словно живем в другом мире. В истории не осталось места для Konzentrationslager [78]и таких людей, как Obergruppenfuhrer Lutz Kellerman.

— Но сын вряд ли забыл об отце, — сказал Холлидей.

— Конечно! — поморщился Драбек. — Он очень хорошо помнит его. Но тщательно скрывает.

— Что скрывает? — спросила Пэгги.

— Вещи отца, память об отце… Gegenstande mit Nostalgiewert… [79]Я не знаю, как правильно сказать это по-английски.

— Ностальгия? Памятные вещи?

— Egal welche… [80]— проворчал Руди.

— Что это? Ордена, медали, униформа? — попытался подсказать Джон.

— Ja, конечно… — ответил Драбек, стреляя глазами по сторонам.

Он явно боялся. Одно дело — разговор о прошлом и о себе, а совсем другое — разговор о тайнах владельца замка.

— Значит, он хранит где-то свою святыню — память об отце? — подтолкнула старика Пэгги.

— Ja, — медленно и с опаской проговорил он.