Против лома нет вампира - Галина Гончарова Страница 40

Они были слишком далеки от людей в своем божественном совершенстве. Такие не могут понять тебя. Такие могут только судить — и, разумеется, свысока прощать. И за это я их ненавидела. А лицо Нади было живым и чистым. Оно сияло любовью к миру и готовностью помочь. Не судить или прощать, но просто протянуть руку.

Но и это было еще не все. В зеркале напротив также отражалась Надя. Но — совершенно с другим лицом. Теперь это была женщина в доспехах средневекового рыцаря. В кольчуге и с мечом. Волосы убраны за спину, лицо холодное и жесткое. А в глазах — только одно — желание сражаться. И… такое чувство… Эта женщина в зеркале вовсе не была мягкой. Она сделала бы все. Что угодно для достижения своей цели, но в то же время во всей фигуре, в лице, в руке, небрежным жестом лежащей на рукояти меча, чувствовалось — благородство. И это тоже была Надюшка. Две стороны монеты. И обе чертовски верные. И — красивые. Это действительно была Надя, ее можно было узнать лучше, чем на фотографии, но куда делись жидкие волосы и лишний вес? Эти портреты можно было выставлять на обложку «ВОГ» или еще какого-нибудь мужского журнала, а к концу месяца Надюшку спокойно можно было бы выдать замуж за миллионера. Они бы еще и под дверью передрались за такую жену.

— Ты обязательно должен подарить этот рисунок ей, — наконец произнесла я. И с удивлением обнаружила, что в моих глазах стоят слезы.

На губах вампира играла легкая улыбка.

— Я не стану спрашивать, понравилось ли тебе.

— Это прекрасно, — искренне сказала я.

— Посмотри дальше? — Он сиял как ребенок, которому на Новый Год вручили ключи от настоящего «Мерседеса». И я с трудом отложила Надин портрет в сторону.

Второй портрет был моим. Он изображал меня, но тоже совсем не такую, как в жизни. То же зеркало. И вроде бы та же я. Тоже стоящая вполоборота к зрителю. Но — опять странная. Почему-то я была одета в костюм гвардейцев кардинала. Алый плащ с золотым крестом развевался на ветру. Рядом, на светло-голубом фоне, лежала шляпа с пером. В левой руке я сжимала кинжал, поднимая его наподобие креста. В правой руке держала опущенную книзу длинную шпагу. Внешнее сходство было несомненным. Но не внутреннее! Я была полностью согласна с Надиным портретом, потому что он отражал Надину душу. Но мой портрет был другим. Я не была такой. Только мечтала. Но у меня никогда не получится. В глазах Надиного двойника читалась кротость и любовь. В моих глазах тоже была любовь, но совсем другая. Надей любой мог восхищаться как издалека, так и рядом с ней. Мой нарисованный двойник скалил зубы в дерзкой улыбке. Женщина на портрете предлагала — все. Дружбу, любовь, партнерство, секс, дуэли на шпагах, прогулки под луной по крышам, ужин в китайском ресторане и бутылку водки, распитую из-под полы в мужском туалете — все, что только могла предложить женщина. И при этом смотрела с вызовом: «Мол, я-то предлагаю! Но сможешь ли ты взять то, что я предложу и так, как я предложу это тебе? Если сможешь, мы будем вместе. Если нет — проваливай сразу! Слабаков не держим и не удерживаем!» Что-то придавало портрету такой вид. И что-то в нем было неправильным, но таким, что хотелось смотреть и смотреть. И пытаться понять — в чем же дело. Женщина задерживала на себе взгляд — и вы не сразу смотрели в зеркало на портрете.

Там отражалось — чудовище. Страшное и чем-то даже омерзительное. Львиная грива, рога, пасть, полная острых зубов в три ряда, хищное и стремительное тело — помесь льва с драконьим хвостом и орлиными крыльями, частично покрытое шерстью, а частично — чешуей. Увидь я такое страшилище в детстве — неделю бы по ночам кошмары снились. И сейчас…

У чудовища были мои глаза. Оно вставало на дыбы в припадке ярости, ревело и било передними лапами в зеркало, как бы стараясь добраться до женщины на портрете, а та улыбалась. И только теперь мне стало ясно, что же не так. У женщины в свою очередь были глаза чудовища — слишком большие и с вертикальными зрачками. Хищно-желтые.

— Красавица и чудовище?

Я не огорчилась. Наоборот. Вампир действительно не хотел меня обидеть. А чудовище в зеркале? А у кого его нет в душе? Ну-ка скажите даже не мне, а самим себе. Есть обстоятельства, при которых вы сможете убить человека? Е-эсть.

И не надо мне сейчас говорить, что некоторые люди не такие. Такие же. Просто для кого-то нужен повод, а кому-то хватает и собственной подлости. Например тогда, в Норд-Осте. У меня никто не погиб там. Но если бы мне дали возможность решать, что делать с террористами, я бы даже думать не стала. Их надо было пропустить через мясорубку, потом поехать в их села, заставить односельчан сожрать весь получившийся фарш, а потом и села стереть с лица земли.

И не надо мне говорить, что я кровожадная. Это — именно то самое чудовище. А родные и близкие погибших? Представьте себя на их месте. И в глубине души взревет, поднимаясь на задние лапы, невидимый, но от этого не менее страшный зверь.

«Это моя добыча!!!»

— Две стороны твоей души. Так, как я это вижу.

— Это совсем не я, — в моем голосе были грусть и зависть. Да, это не я. Но как бы мне хотелось быть именно такой! И я не имею в виду чудовище! Но быть такой, как женщина с его глазами — это была бы честь для меня. И дед с мамой могли бы гордиться мной, стань я хоть на десятую часть похожа на нее.

— Это тоже ты, — Даниэль был совершенно серьезен. — Это то, что я вижу в тебе. Твой огонь, твой вызов, твою страсть! Рано или поздно, теперь уже скорее рано, чем поздно, ты будешь именно такой!

— А почему гвардейский плащ?

Мой голос стал вдруг высоким и тонким. По комнате электрическими волнами плыло напряжение. Я еще не знала, как его назвать, но ощущала всей кожей. Или уже знала? Не такое ли напряжение повисает между двумя людьми, которые отчаянно жаждут прикоснуться друг к другу, но не решаются на это? Мне было сложно ответить на этот вопрос. А Даниэлю? Я медленно провела пальцами по рукаву его свитера — и вампир вздрогнул.

— У тебя такие горячие руки…

— А у тебя наоборот — прохладные и спокойные. Мне нравятся твои руки, Даниэль.

Я не сделала бы ничего больше. Но ничего и не потребовалось. Даниэль отставил в сторону поднос — и перехватил мою руку, прижимая к своей коже. Где-то внизу живота у меня начало нарастать странное

напряжение.

— Мне тоже нравятся твои руки, Юля. И ты мне очень нравишься.

Я подняла голову и посмотрела на него. В серых глазах горел странный темный огонь. Желание? Возможно. У меня никого не было раньше — и я не могла это определить. И сказала то, что должна была сказать. Лучше выяснить все сразу, чем страдать потом.

— Даниэль, ты уверен, что это — не из благодарности или желания заручиться союзниками? Если так, не стоит трудиться. Мы все равно в одной лодке. И я помогу тебе, чем смогу. Не трать на меня свое обаяние… и другие жидкости. Кстати, портретик подаришь?

Лицо его оставалось совершенно бесстрастным, но в глазах блеснуло что-то другое. Уже не страсть. Уважение? Тепло дружбы?

Конец ознакомительного фрагмента