Мой знакомый призрак - Майк Кэри Страница 52

Подсознание пропитали сладострастные стоны суккуба, Ее сводящий с ума, лишающий воли образ, выраженный и запахе, вкусе и текстуре, заставлял двигаться вверх-вниз. Так работает Джулиет.

Но ведь яркий, четкий, законченный образ — находка для специалиста по изгнанию нечисти. Так работаю я.

Окажись руки свободными, а вистл рядом, все было бы просто. Ну, градуса на три-четыре дальше от невозможного. Раз вистл где-то на полу, среди клочьев одежды, а губы приклеены к жадному рту Джулиет, придется импровизировать.

Вытянув левую руку, я несколько секунд бестолково ощупывал пустоту, а потом нашел что-то твердое — откидную крышку письменного стола. Боль стала невыносимой, удовольствие — тоже, но я, стараясь отрешиться от обеих агоний, начал отбивать ритм.

Естественно, полноценного заклинания не получилось, так, один зачаток. Играя на вистле, я использую высоту, темп, лиги и все остальные премудрости, чтобы перенести яркий, многогранный образ из сознания на туманность, которая клубится передо мной в воздухе. Отбивание ритма похоже на этот сложный процесс не больше, чем плевки жеваной бумагой через трубочку на стрельбу из боевого пистолета. Фактически я работал в одной плоскости, готовил блюдо из одного продукта.

Изгнать суккуба я даже не пытался, зато надеялся провести обманный маневр. Все получилось. Когда ритм стал более или менее похож на мелодию, Джулиет задрожала, на пару секунд замерла, и объятия ослабели. Мне этого хватило: успел повернуть голову и оторваться от ненасытных губ.

Глубокий вдох: по сравнению с бушевавшим внутри пламенем, воздух казался холодным, как вьюга. Будто целое ведро ледышек проглотил! На жалость нет времени, на второй, поглубже, вдох — тоже. Вместо этого я засвистел, чтобы создать быстрый, но слегка сбивчивый контрапункт с ритмом, который параллельно отбивал.

Результат превзошел все ожидания. Невероятно красивое лицо Джулиет перекосилось, и на какой-то миг показалось: его черты растягиваются, принимая совершенно иные очертания. Суккуб дико закричала, и звук получился таким ужасным, что я чуть не сбился с ритма. Р-раз — она сжала объятия, грозя раздавить мою грудь, но дольше секунды продержаться не смогла. Короткие отрывистые звуки заклинания вгрызались в Джулиет, и, выпустив меня, она отшатнулась к стене.

Суккуб съежилась, а я упал на колени и больно стукнулся о пол. Дыхание сбилось буквально на секунду, но Джулиет и этой заминки хватило, чтобы прийти в себя и выпрямиться. Решив начать мелодию с нового такта, я ускорил ритм. Суккуб застыла на месте, буравя меня свирепым взглядом.

Тогда я и увидел под кроватью что-то блестящее, встал на четвереньки и вытащил вистл. Глаза Джулиет расширились от удивления. Не переставая насвистывать сквозь зубы, я поднес мундштук к губам и встал на одно колено в боевую позу вокалиста группы «Йес» Джона Андерсона.

Мы балансировали на пиковой точке кривой катастроф: освободившись от удушающих объятий, я мог увеличить как громкость, так и диапазон звука. Но я не решался даже сделать паузу для вдоха, а Джулиет, хоть и стесненная моим заклинанием, умудрилась остаться и на ногах, и в мире смертных. Она ведь не дух, а демон, а я, не сумев спасти Рафи, на собственном опыте убедился: этих уродов простенькой мелодией не выведешь.

Джулиет сделала шаг в мою сторону, потом еще один, потом еще. Тянет ко мне руки, и вот я уже вижу не комнату, а черные, с душным ароматом, цветы. Сейчас кончится воздух, затем — музыка, затем — я.

Тут в лучших традициях немых комедий распахнулась дверь, и в комнату влетела Пен. В руках — ружье с шерифской звездой на стволе, весьма некстати рассмешившей меня чуть ли не до слез. Я растерял остатки воздуха, и, когда последняя хриплая нота растворилась в икоте вперемешку с кашлем, Пен прицелилась и выстрелила.

Снайпер из нее аховый. Первая пуля попала мне в плечо, которое тут же начало сильно жечь. Вторая улетела еще дальше от цели и пробила маленькое, аккуратное отверстие в нижней левой части окна, зато третья, четвертая и пятая поразили живот, грудь и лоб суккуба соответственно.

Джулиет взвыла — вопль получился долгим, протяжным, полным агонии и гнева, — затем прыгнула через мою голову.

Жалобно звеня, окно разбилось вдребезги, осыпая меня осколками и щепками сломанных рам.

Это последнее, что я помню, если, конечно, не считать воспоминанием обморок.

То и дело всплывая на поверхность сознания, я будто сквозь вату слышал голос, зудящий в ухо что-то торжественное. Сначала о грехе, потом о свете, потом опять о грехе… Это очень мешало спать, а еще мешала боль, тугим обручем стиснувшая грудь, и беспокойные колокола агонии. Подавив стон, я перевернулся на другой бок и снова провалился во мрак.

Следующим помню яркий свет, горячим компрессом давящий на веки, и легчайший ветерок, что обдувал щеки. Когда огромным усилием воли открыл слипшиеся глаза, оказалось, что смотрю прямо на стоваттовую лампочку древнего светильника на шарнирной ноге. Подняв руку — она весила куда больше, чем раньше, так что, как ни странно, пришлось потрудиться, — я повернул лампу в сторону. Свет перестал слепить, и взгляд уперся в зияющую дыру в стене. Там, где было окно, теперь темнело беззвездное ночное небо. Спасаясь бегством, суккуб сломала раму и даже несколько кирпичей снесла. Экстремальный секс люблю не меньше других, но, бог свидетель, всему есть пределы.

Я медленно сел, стараясь не нагружать мышцы, которые, мелко дрожа, уже вывесили белые флаги.

— Хвала всевышнему, ты пришел в себя, Феликс! — проговорил голос, совсем рядом, справа. — Надеюсь, ты чувствуешь себя не лучше, чем выглядишь.

С нелегким сердцем я заставил себя повернуться. Сидевший у кровати мужчина захлопнул книгу — Библию, конечно, можно даже на корешок не смотреть — и скупо улыбнулся. Он в обычной сутане, хотя принадлежит к той категории мужчин, которым больше идут доспехи, например в стиле Жанны Д'Арк. Возможно, так казалось из-за светло-рыжих прядей, мелькавших в каштановых волосах, или холодных серебряных крапинок в синих глазах; или все дело в воинственно-широких плечах, что вызывали явное подозрение к цветущей на красивом лице полуулыбке. «Пустите детей приходить ко Мне, а до остальных вас, ублюдки, доберусь позднее». Он на пять лет старше меня — точнее, на пять лет и три месяца — и постоянно об этом напоминает. По той же самой причине уверен, что имеет право поучать, а высокая мораль всегда была его любимым коньком.

— Привет, Мэтти! — чуть слышно прохрипел я. — Как твои благочестивые дела?

— Явно лучше, чем твои греховные, — сухо ответил он. — Знаешь, какой сегодня день?

— В смысле?

— День недели, Феликс. Ты знаешь, какой сегодня день недели?

— Побойся бога, Мэт! — попробовал возмутиться я, но брат был непреклонен. — Сейчас вечер среды, — в конце концов, уступил я, потому что жутко болела голова, а еще потому, что уступить казалось проще, чем спорить. — Поразительно, удивительно, но сейчас все еще чертова среда, если, конечно, я не пролежал в отключке двадцать четыре часа. Королева Елизавета на троне, Бэкхемы на грани развода, Национальная лотерея — на грани подведения итогов. Видишь ли, суккубы воздействуют на головку, а не на голову.