Карты Люцифера - Алексей Атеев Страница 6
Карты Люцифера - Алексей Атеев читать онлайн бесплатно
Молодой человек, в подобных вещах совершенно не разбиравшийся, сказал, что, наверное, рублей десять. [4]
Старичок мелко захихикал и сообщил: данная иконка стоит никак не меньше пятисот. Артем не поверил. Чтобы за старую деревяшку, пусть даже позолоченную, какой-нибудь чудила мог выложить приличную сумму?! Такое просто не укладывалось в голове.
– Хочешь убедиться? Вот тебе адресок. Сходишь туда и отдашь дощечку, а взамен получишь деньги. Когда спросят о цене, скажешь: шестьсот рублей.
– Не пятьсот?
– Именно шестьсот!
Старик завернул икону в вощеную бумагу, сверху упаковал в газету «Труд», перевязал шпагатом и вручил Артему.
– Да смотри не потеряй! – проворчал он вместо напутствия.
Артем отправился по указанному адресу. В квартиру, куда он попал, дальше порога его не пустили, но даже по обстановке в прихожей было понятно: здесь живут люди зажиточные. Немолодой солидный мужчина в очках молча взял из его рук сверток, так же молча кивнул на стоявший перед огромным старинным зеркалом мягкий пуфик и вышел. Парень довольно долго ожидал возвращения хозяина квартиры и даже начал волноваться: сейчас швырнут в лицо икону и вытолкают взашей. Но все обошлось.
Вновь появился солидный. Сверток не вынес, зато держал в руке объемистый бумажник.
– Какова стоимость вещи? – поинтересовался он.
Артем назвал цену, ожидая услышать слова возмущения. Однако человек в очках спокойно открыл бумажник, извлек оттуда шесть размерами похожих на носовые платки сотенных купюр и передал деньги Артему.
К слову сказать: так Артем впервые увидел ныне покойного профессора медицины Ладейникова, в доме которого впоследствии бывал неоднократно.
Когда через час Артем передал деньги старичку Колычеву, тот, пересчитав купюры, вручил ему одну со словами: «За труды». И когда парень стал отказываться, насмешливо посмотрел на него и заметил: «Дают – бери, бьют – беги». Старичок вообще любил употреблять разные пословицы и прибаутки.
Довольно скоро, выполнив еще пару подобных поручений, сообразительный Артем понял: Колычев вовсе не случайно свел с ним знакомство. Впрочем, любой на его месте сделал бы подобный вывод. Старичку нужен был надежный помощник в его достаточно скользком промысле. Но и Артем, по собственному разумению, не прогадал. У него появились свободные деньги, вначале, конечно, небольшие, но и эти крохи для постоянно нуждавшегося в средствах парня стали благом. Однако Колычеву, как скоро выяснилось, был нужен не только посыльный. Он видел в Артеме своего наследника и продолжателя дела. Детей у Колычевых не имелось, и посему к Артему вскоре стали относиться как к сыну. И начал старичок вводить молодца в курс дела, передавать опыт, как он, в духе времени, выражался.
Антикварный промысел в Москве до революции процветал. Имелись десятки, если не сотни предприимчивых личностей, торговавших стариной.
Существовали крупные магазины с немыслимыми для рядового собирателя ценами и одновременно лавки старьевщиков, больше похожие на свалки утиля, где, однако, нередко попадались стоящие вещи. Ценились предметы древнерусского искусства и быта: иконы, литье, перегородчатая эмаль, пелены и шитье бисером, серебряная посуда, украшения, монеты, оружие, старопечатные и рукописные книги, старинные наряды, мебель и многое другое… Одним словом – пена столетий. Бойко шла торговля стариной и на московских рынках, в первую очередь на Сухаревке. Но и собирателей – любителей и профессионалов – было хоть отбавляй. Каждый мог найти себе товар по вкусу и по цене.
В числе коллекционеров были представлены самые разные слои населения Российской империи, начиная от великих князей, через своих посредников пополнявших и без того громадные собрания, и кончая разночинной интеллигенцией вроде писателя и философа Розанова, собиравшего античные монеты. Купцы-старообрядцы приобретали иконы древнего письма, первопечатные часословы и Евангелия, обычные московские мещане собирали, к примеру, поддужные валдайские колокольчики или старинные пивные кружки. Встречались и вовсе странные личности, охотившиеся за амбарными замками или шарманками. Каждый выбирал себе страсть по возможностям и средствам.
После революции подавляющее число коллекций пошло прахом. Людям стало не до собирательства – тут не то что собрание цацек, жизнь бы сохранить. Часть добра еще в первые месяцы была скуплена предприимчивыми иностранцами и вывезена, что-то погибло в пламени революции и Гражданской войны, но большинство вещей просто разошлось по случайным рукам или пылилось в забвении. Правда, и в смутное время потрясений встречались отдельные отчаянные чудаки, не изменившие страсти собирательства. Например, коллекционировали денежные знаки многочисленных правительств, армий и территорий. Свои деньги выпускали даже крошечные городки, вроде Армавира или Шполы, а также мелкие банды, трактиры и мельницы. Не беда, что изготовлены часто они были с помощью цветных карандашей и акварельных красок. Купюры попугайских расцветок имели хождение на определенном, пускай крошечном кусочке бывшей Российской империи, и обеспечивали свою ценность, если верить чернильным надписям на них, «золотым запасом государственного банка». Однако при обнаружении в ходе обыска подобной коллекции могли и к стенке поставить.
Кончилась братоубийственная смута, распустился ядовитый дурман – цветок нэпа. И вновь зажглись стяжательской страстью глаза собирателей. Наступило время – только не зевай. Из укромных уголков стали выплывать собиравшиеся десятилетиями ценности: драгоценный фарфор Попова и Гарднера, изделия мастерских Фаберже, западноевропейская и русская живопись. Стоили эти вещи в сравнении с мировыми ценами гроши. Впереди оказались бойкие иностранцы, воспользовавшиеся доверчивостью и бедственным положением советских людей. Да что там отдельные граждане! Само государство, якобы нуждавшееся в средствах для восстановления и развития экономики страны, развернуло невиданную доселе торговлю национальным достоянием. Из Эрмитажа и других знаменитых музеев в Европу и за океан перекочевывали полотна Тициана и Франца Хальса, драгоценные пасхальные яйца и средневековые фламандские гобелены… Именно отсюда берет свое начало знаменитая коллекция Арманда Хаммера. Однако, как известно: «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». Частнопредпринимательскую деятельность в сфере антиквариата вскоре прикрыли, хотя, конечно, собирать коллекции не запретили. Если ты известный писатель, академик, орденоносец или знатный стахановец, коллекционируй что угодно, хоть пивные бутылки. Правда, на обычных граждан, испытывающих тягу к собирательству, посматривали косо. Филателистов, например, в конце тридцатых годов поголовно пересажали, заподозрив за страстью к разноцветным проштемпелеванным кусочкам бумаги антисоветчину и шпионаж.
Потом грянула война, и вновь стало не до антиквариата. В блокадном Питере живопись великих мастеров меняли на краюшки хлебца. Однако именно война дала толчок новому интересу к антиквариату. Из поверженной Германии потащили разное добро. Конечно, существовали трофейные команды и комиссии, стоявшие на страже приоритетов государства, и в распределении ценностей строго соблюдалась должностная субординация. Добыча солдата, прихватившего фарфоровую пастушку или пару старинных монет, не шла ни в какое сравнение с добычей генерала или маршала, вывозившего трофейное добро вагонами. Безусловно, не все люди с большими звездами хапали, но это скорее были исключения. Если даже знаменитый писатель-орденоносец, к тому же граф Алексей Толстой приказал разобрать замечательный паркетный пол в каком-то польском замке и вывезти паркет к себе на дачу, что уж тут говорить о советских военачальниках, не получивших в детстве аристократического воспитания. Как бы там ни было, комиссионки наполнились разной «ерундой», среди которой знающие люди выуживали жемчужины.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments