Зимняя луна [= Ад в наследство ] - Дин Кунц Страница 61

Она прекратила бег. Внезапно осознала, что вовсе не надо искать какого-то дара, потому что уже в нем, в доме радости, дворце покоя, царстве просветления. Все, что она должна сделать, это открыть, открыть дверь в себе и позволить войти, впустить это. Открыть себя для непостижимой радости, блаженства, рая, уступить удовольствию и счастью. Она хотела этого, она действительно - о, как жадно! - хотела этого, потому что жизнь была слишком жестока, а ей такой быть не следует.

Но какая-то упрямая часть души сопротивлялась дару, какая-то ненавистная и горделивая часть ее самой. Она почувствовала разочарование того, кто хотел дать ей этот дар, Дарителя из темноты. Определила разочарование и, может быть, злость, потому что сказала: "Извини, извини".

Теперь дар - радость, покой, любовь, удовольствие - был заброшен в нее со страшной силой - грубое и неудержимое давление. И она почувствовала, что ее скоро сомнет. Темнота вокруг начала приобретать вес, как будто она лежала скованная в бездонном море, хотя это было гораздо тяжелей и гуще, чем вода: оно давило, плющило, ломало. Нужно подчиниться, бессмысленно сопротивляться, дай этому зайти! Подчинение было покоем, подчинение было радостью, раем, раем. Отказ подчиниться будет значить боль, большую чем та, которую можно представить, отчаяние и агония, какие знают лишь обитатели преисподней, поэтому она должна подчиниться, открыть дверь в себя, позволить войти, принять, быть в покое. Стук по ее душе, по ней бьют тараном, ее колотят изо всех сил, невозможно сопротивляться. Стучат! Впусти это, впусти, впусти: ДАЙ... ЭТОМУ... ВОЙТИ.

Внезапно она поняла секрет двери внутри себя, пути к радости, ворот в вечный покой. Она ухватилась за ручку, повернула, услышала, как лязгнул язычок замка, убираясь внутрь, и задрожала от нетерпения. Через медленно растущую щель: отблеск Дарителя. Сверкающий и черный. Скорченный и стремительный. Свист триумфа. Холод на пороге. Захлопни дверь, захлопни дверь, захлопни дверь, захлопни дверь!

Хитер вырвалась из сна, отбросила одеяло, скатилась с кровати на ноги одним плавным и безумным движением. Молотящееся сердце выбивало из нее воздух, когда она пыталась вздохнуть.

Сон. Только сон. Но ни один сон в ее жизни не был таким реальным, так ясно ощущаемым.

Может быть, то, из-за двери, прошло за ней вслед из сна в настоящий мир?

Сумасшедшая мысль. И ее не отбросить.

Часто и тяжело дыша, она нащупала ночник, нашла выключатель. Свет не выявил никаких кошмарных созданий. Только Джек, спящий на животе. Голова отвернута от нее, тихо сопит.

Ей удалось справиться с дыханием, хотя сердце и продолжало колотиться. Она промокла от пота и не могла прекратить дрожать.

Боже!

Не желая будить Джека, Хитер отключила свет - и тут же темнота сомкнулась вокруг.

Она села на край кровати, намереваясь бодрствовать, пока сердце не успокоится и не пройдет нервная дрожь. Затем накинуть халат поверх пижамы и пойти вниз читать до утра. Согласно светящемуся зеленому числу на цифровом будильнике было 3:09 утра, но она не могла вернуться в сон. Ни за что.

Может быть, не сможет заснуть и завтрашней ночью.

Вспомнила сверкающее, скорченное, полувидное существо на пороге и горький холод, который шел от него. Прикосновение к этому было все еще внутри нее, затянувшийся холод. Отвратительно. Она чувствовала себя зараженной, грязной изнутри, там, где никогда ничего невозможно вымыть. Решив, что ей необходим горячий душ, встала с кровати.

Отвращение моментально вызрело в тошноту.

В темной ванной ее вывернуло наизнанку, от рвоты остался горький привкус. Включив свет только на то время, чтобы найти бутылку с полосканием для рта, она смыла всю горечь. Снова в темноте несколько раз окунула лицо в чашу из ладоней, полных холодной воды.

Села на край ванной. Вытерла лицо полотенцем. Ожидая, когда же успокоится и сможет вернуться, Хитер пыталась разгадать, почему простой сон оказал на нее такое сильное воздействие, но понять не смогла.

Через несколько минут, когда к ней вернулось самообладание, она спокойно возвратилась в комнату. Джек все еще тихо посапывал.

Ее халат лежал на спинке кресла в стиле королевы Анны. Она взяла его, выскользнула из комнаты и осторожно прикрыла за собой дверь. В коридоре надела халат и повязала ремешок.

Хотя она раньше собиралась спуститься, сварить себе кофе и почитать, теперь вместо этого направилась к комнате Тоби в конце коридора. Как ни старалась подавить страх, пришедший из кошмара, это не удавалось, а ее еле сдерживаемая тревога начала переходить на сына.

Дверь в комнату Тоби были приоткрыта, и там было не совсем темно. Переехав на ранчо, он снова решил спать с ночником, хотя и отказался от этой меры предосторожности уже год назад. Хитер и Джек были удивлены, но не особенно тревожились из-за того, что мальчик потерял какую-то долю уверенности. Решили, что как только бы привыкнет к новому окружению, то снова начнет предпочитать темноту красному отблеску маломощной лампочки, которая помещалась в нише стены рядом с полом.

Тоби весь скрылся под одеялом, только голова торчала на подушке. Его дыхание было таким тихим, что Хитер пришлось наклониться, чтобы услышать его.

В комнате не было ничего такого, чему там не следовало находиться, но она не решалась уйти. Необъяснимые страхи продолжали ее терзать.

Наконец, когда Хитер с неохотой шагнула к открытой двери в коридор, то услышала слабое поскребывание, которое ее остановило. Повернулась к кровати, но Тоби не проснулся и не шевелился.

Только когда она вгляделась в сына, то осознала, что шум идет от задней лестницы. Это было тихое, вороватое поскребывание чего-то твердого, возможно, каблука ботинка, который волочится по деревянным ступеням, различимое только благодаря пустоте под каждой ступенью, которая придавала звуку хорошо слышимую гулкость.

Ее немедленно охватила та же тревожная слабость, которой не ощущала, когда чистила лестницу, но напавшая на нее в понедельник, когда она шла за Полом Янгбладом и Тоби в низ винтового колодца. Потная параноидальная убежденность, что кто-то - или что-то? - ждет за следующим поворотом. Спускается следом. Враг, обуянный исключительной яростью и способный на чрезвычайное насилие.

Поглядела на закрытую дверь в начале лестницы. Та была выкрашена белым, но отражала красный отблеск ночника и, казалось, что почти дрожит, как горящие ворота.

Она подождала следующего звука.

Тоби вздохнул во сне. Просто вздохнул. Ничего больше.

Снова молчание.

Хитер предположила, что ошиблась, услышала какой-то невинный звук снаружи, - может быть, ночная птица села на крышу, и шуршит крыльями, или даже скребет когтями по кровле - и неверно поняла его как шум на лестнице. Но была напугана сном. Ее нынешнему восприятию, должно быть, нельзя полностью доверять. Она, безусловно, хотела поверить в то, что ошиблась.