Холодные близнецы - С. Тремейн Страница 7

Я помолчала и сказала:

– Какая пещера, ты чего? Остров Торран. Помнишь, я тебе в прошлом месяце фотографии показывала, когда ты нас навещала?

– А, Торран! Знаменитая родина предков Энгуса. Расскажи мне про него, у тебя отлично получается.

– Имми, если мы не замерзнем насмерть, это будет просто замечательно! А еще на острове должны водиться кролики, выдры и тюлени.

– Обожаю тюленей!

– Правда?

– Ага. Особенно их деток. Сможешь выслать мне десяток на пальто?

Я расхохоталась от души, но несколько виновато. У нас с Имоджин схожее чувство юмора, но ее юмор слишком черный. А она продолжала расспрашивать:

– Значит, Торран. Напомни мне, ты там бывала или нет?

– Не-а.

– Сара! Как ты собралась переезжать на новое место, если ты его не видела?

В ответ я лишь пожала плечами.

«Мерло» в моем бокале закончилось, и я плеснула себе еще.

– Я тебе говорила, что не хочу туда специально ехать смотреть, – выдавила я.

– Хм…?

– Имми, я не хочу смотреть на остров Торран, пока мы туда не переедем. Вдруг он мне не понравится? – Я смотрела прямо в ее широко открытые зеленые глаза. – А знаешь, что тогда произойдет, Имоджин? Мы застрянем здесь, причем навсегда – со всеми нашими бедами, проблемами, безденежьем. Денег, кстати, у нас нет, и мы будем вынуждены найти себе маленькую убогую квартирку, как в молодости. А потом я начну искать нормальную работу, а Энгус от горя совсем озвереет. Думаю, ты понимаешь, нам необходимо сбежать из Лондона, остров – это наш единственный шанс. К тому же, судя по фоткам, на Торране обалденно красиво. Прямо как в сказке. А на суровые климат и прочие неудобства мне наплевать – я хочу в сказку. Честно, Имми, поверь мне. Потому что окружающая меня реальность – жуткая и беспросветно унылая, особенно сейчас.

На кухне воцарилась тишина. Имоджин подняла бокал и аккуратно чокнулась со мной.

– Милочка, все будет замечательно. Но я буду скучать по тебе.

Мы на мгновение встретились взглядами, и почти тут же в кухню ввалился Энгус. Пальто мужа усеивали капли холодного осеннего дождя. Он принес вино в двух оранжевых пластиковых пакетах и привел мокрую собаку. Аккуратно поставил свою ношу на пол и спустил Бини с поводка.

– Вперед, мальчик!

Спаниель встряхнулся, помотал хвостом и кинулся к своей плетеной корзине. Я достала бутылки и водрузила их на стол: они походили на солдат, вытянувшихся в струнку, на параде в честь небольшого, но важного события.

– Теперь выпивки на целый час хватит, – констатировала Имоджин.

Энгус схватил бутылку и открыл ее.

– «Сэйнсберис» – прямо зона боевых действий! По ком я точно не буду тосковать – это по кэмденскому сброду, покупающему лимонный сок!

– Подожди, – неодобрительно хмыкнула Имоджин. – Когда окажешься милях в трехстах от трюфелевого масла…

Энгус в ответ расхохотался – по-настоящему хорошим и добрым смехом, как в старые времена, до того, как это случилось. В результате я тоже расслабилась, хотя и помнила, что хотела спросить мужа про игрушечного дракончика. Как он попал в спальню Кирсти? Мы упаковали его с остальными вещами и спрятали, я в этом ни секунды не сомневалась.

Но зачем устраивать допросы в такой приятный вечер, они у нас – редкость. Дракончик подождет до завтра. Или, может, ну его вообще.

Мы наполнили бокалы и устроили импровизированный пикник: сидели, болтали, обмакивали толстые ломти чиабатты с дешевой колбасой в оливковое масло. Час или два пролетели в один миг. Мы опять превратились в старых друзей – не разлей вода. Да мы и есть старые друзья. Энгус рассказал Имоджин, почему его брат, живущий в Калифорнии, отказался от своей доли в наследстве.

– У Дэвида приличный доход в Силиконовой долине, ему не нужен ни остров, ни связанные с ним трудности. А еще Дэвид знает, что нам Торран очень нужен. – И Энгус закусил свои слова колбасой.

– Послушай, Гас, – насторожилась Имоджин. – Я не могу понять, как выяснилось, кому в первую очередь твоя бабушка завещала остров? – Она помолчала, прожевала оливку и добавила: – Ты на меня, пожалуйста, не обижайся, но ведь твой отец был бедным арендатором, и вы с матерью жили в уличном туалете. И внезапно у тебя оказывается бабушка, у которой есть собственный остров!

Энгус хихикнул.

– Бабушка по материнской линии с острова Скай. Они и вправду были бедные фермеры, чуть побогаче арендаторов, но имели небольшой участок земли, в который случайно затесался островок.

– Ага…

– Слушай дальше. На Гебридах таких крошек – несколько тысяч, и пятьдесят лет назад любая куча водорослей, что могла сойти за остров, стоила очень дешево. Акр возле Орнсея – около трех фунтов. Поэтому Торран никто и не продавал – невыгодно было. А потом моя мама переехала в Глазго, бабушка тоже, и мы с братом ездили на Торран в каникулы.

Энгус встал, чтобы взять оливкового масла, и я закончила историю за него.

– Мать и отец Энгуса познакомились в Глазго. Она была учительницей начальных классов, а он работал в доках.

– И… он утонул, да?

– Да, несчастный случай на производстве. Очень жалко, честное слово.

Энгус быстро поправил меня:

– Не слишком и жалко. Мой старик крепко пил и бил мать.

Мы посмотрели на оставшиеся три бутылки, и Имоджин спросила:

– Но откуда взялся домик смотрителя? Ведь у вас вообще не было денег!

– Шотландскими маяками занимается специальный Совет по северным маякам, – объяснил Энгус. – В прошлом веке, когда они ставили где-нибудь маяк, они платили хозяевам земли ренту. Так случилось и на Торране. Но в шестидесятые на маяк поставили автоматику, и дом смотрителя опустел. И в итоге перешел к нам.

– Повезло! – воскликнула Имоджин.

– Еще бы! – согласился Энгус. – У нас появился крепкий домишко, кроме того, бесплатно…

Разглагольствования Энгуса прервал детский голосок.

– Мама!

Кирсти проснулась. И зовет со второго этажа. Она частенько просыпается. И тогда Кирсти застигает меня врасплох, а во мне сразу пробуждается давнее горе.

У Кирсти точно такой же голос, как у Лидии.

Я хочу, чтобы мои глубоко спрятанные чувства растаяли в воздухе.

– Ма-мо-чка! Ма!

Мы с Энгусом обменялись покорными взглядами: каждый из нас подсчитал в уме, сколько раз за последнее время она просыпалась. Как молодые родители, которые ругаются из-за того, чья нынче очередь кормить ребенка в три часа ночи.

– Я поднимусь, – пробормотала я. – Моя очередь.

Так оно и было: в последний раз, когда Кирсти увидела кошмар и проснулась – дня два-три назад, сонный Энгус поднялся и принялся ее успокаивать.