ВДВ. С неба - в бой - Михаил Скрынников Страница 102

После поражения абхазов при штурме города к Чиндарову зачастил президент. Беседовали они при закрытых дверях. Как-то после одной из таких бесед Александр Алексеевич пригласил меня к себе. «Михаил Федорович, надо абхазам помочь наладить процесс занятий по боевой подготовке. Прямо с завтрашнего дня и приступайте. Сегодня прибудет начальник боевой подготовки абхазской армии, с ним и решите все вопросы». Действительно, ближе к вечеру я встретился с молодым парнем по имени Рустам. Он представился заместителем командующего военного округа по боевой подготовке, полковник. Кстати, в абхазской армии полковников, как мне казалось, было больше, чем рядовых. У кого бы ни спросил воинское звание, обязательно полковник. Поинтересовался, служил ли он в армии. Да, служил, но только в железнодорожных войсках. После армии окончил педагогический институт. В Гаграх преподавал в средней школе. Война помешала работе, вот он сейчас и служит в армии. Участвовал в боевых действиях против грузинских экстремистов. Рассказал, что собой представляет абхазское ополчение, которое сведено в роты, батальоны и бригады. Вот и сейчас одна бригада в горах на боевых позициях сухумского направления. Как только так называемая бригада выходила на позиции, она тут же называлась фронтом. Вот какая силища получается только от одного названия «фронт», правда, народу на позициях от силы сотни три, не более. На мой взгляд, у абхазов была тяга ко всему великому. Местная газетенка и телевидение об этом подробно рассказывали своему народу, а народ верил и клеймил позором не только рядовых грузин, но и Шеварднадзе. С появлением фронта появлялся и командующий. Нам доводилось в силу служебных обязанностей часто бывать на передовой. С наблюдательного пункта фронта командующего ни разу не видел, Сухуми был как на ладони. Расстояние до него не более трех километров. Берег реки обрывистый, чуть выше берега начинались гаражи. К ним от реки шло множество тропинок. Сейчас по ним ходить было опасно в связи с обстрелами. По позициям абхазов стреляла грузинская артиллерия, в основном с закрытых огневых позиций. Недалеко от берега с абхазской стороны стояли три разрушенных дома, так вот, артиллеристы стреляли в основном по этим домам, выполняя учебную задачу. Рустам сказал, что у грузин служат бывшие советские офицеры, летчики и артиллеристы со всего Союза. Одним словом, появились наемники, кто деньги платит, тому и служат. Опять вопрос политикам только уже новой волны, а не тем офицерам, которые остались без работы и дома.

На следующее утро за мной заехал Рустам, и мы поехали в казарму, где располагался батальон охраны морского побережья. Комбат нас уже ждал и Рустаму доложил почти по-военному, по всей видимости, долго тренировались, но получилось. Около казармы раньше был какой-то пансионат, в строю человек шестьдесят, это все, что имел батальон. Люди разного возраста, и молодые, и старые, но их сплотило одно — желание учиться военному делу и победить. Профессии разные — учитель, служащий, повар. Помощниками у меня были два офицера из полковой разведроты, их я выбрал сам по старой привычке, любил работать и доверять именно разведчикам. Место для занятий выбрали в районе стартовых позиций бывшего зенитно-ракетного дивизиона. Дивизион с ракетами ушел, остались бункеры, коммуникации, которые были разграблены местными жителями. Вот на этом брошенном пространстве и начали мы обучать абхазов науке побеждать, а именно действиям солдата на поле боя. Комбат и Рустам были рядом с нами. Интересно видеть ротных в звании полковника, а комбата — майором. Ну точь-в-точь как в афганской армии, когда комдив капитан, а командир комендантской роты — полковник.

Занятия проводили, как в армии: показ, затем следовали тренировки. Учитывая возраст, чаще делали перекуры, но роптаний на нагрузки с их стороны не было. Поначалу с ними были проблемы, а как же, кавказцы — народ гордый, ложиться на землю перед товарищами зазорно, и все норовили при перебежках изготовиться к бою на корточках или с колена. Вынужден был народу сказать: «С такой изготовкой вы уже один раз получили от грузин, постарайтесь второй раз на одни и те же грабли не наступать». Приходилось выдвигать жесткие условия, помогло. Некоторым приходилось наступать ногой на толстые задницы, чтобы те не торчали кочками на местности при переползании, а также при изготовке к стрельбе. Потихоньку все наладилось, и дело пошло на лад.

Два раза в неделю они выполняли упражнения из стрелкового оружия там же на берегу моря, только огонь вели в сторону моря. В батальоне был один «АГС-17». Занимались мы с абхазами до обеда. Затем часть ополченцев уходила домой, остальные несли боевую службу, охраняя участок побережья. Оружие всегда было при них, и за все время, которое я находился в Абхазии, не слышал, чтобы кто-то нарушил меры безопасности при обращении с оружием. К обеду нас приглашали в дом, где заранее готовили для нас, «преподавателей», обед. Всегда на столе мамалыга, всякая всячина и, конечно же, вино красное и белое. Как-то было негоже пить полковнику с лейтенантами за одним столом, поэтому я им предлагал на выбор бокал белого или красного вина — и точка, ни грамма больше. Правда, закрывал глаза на то, что им после обеда с собой давали вино. Мне нравилось бывать в гостях у родителей Рустама. У них был огромный дом и двор, посреди двора росла старая лавровишня. Рядом с деревом красивый резной стол и стулья. Сидишь под этим деревом, и настроение улучшается. Мать Рустама мне всегда напоминала, что здесь часто бывал Шеварднадзе, когда был первым секретарем ЦК Грузии, и тут же начинала его ругать на чем свет стоит за то, что творится сейчас. Да, в советское время на Кавказе люди жили намного лучше, чем в средней полосе, и все за счет дотаций, которые выделяло правительство. Недели через две к занятиям подключили еще одну большую группу людей, и с ними стали проводить занятия по той же методике. Медленно, но все увереннее абхазы стали действовать на поле боя, да и уровень огневой подготовки заметно вырос. Начались вопросы, когда же пойдем на штурм Сухуми? Сами по себе абхазы, как я понял, народ расчетливый. Я с ними проводил занятия, значит, человек нужный, у меня в номере было вино белое, красное, грецкие орехи. У остальных офицеров нашей группы этого не было. Мы жили в санатории, за проживание и питание платили деньги, за счет этих денег санаторий и существовал, а военного народа проживало много. Каждое утро, когда я уезжал на занятия, ко мне в номер приходил абхаз, естественно, с разрешения дежурной, выливал вчерашнее старое вино, наливал новое, приносил орехи и фрукты. Ежедневно после ужина ко мне заходили товарищи и наливали себе в графины на выбор любого вина. На следующее утро все заново повторялось. Разведчики мне в номер принесли телевизор, вечером смотришь «Новости», нальешь бокал белого или красного вина и потягиваешь в свое удовольствие. Позднее начинает заходить народ, просить вина. Вина было так много, что его смог бы выпить только монах-отшельник из романа Вальтера Скотта «Айвенго». Иногда проснешься ночью, по всей гостинице был слышен тихий стук, словно дятел долбит дерево. Это офицеры, прапорщики, некоторые жили с семьями, кололи грецкие орехи.

Однажды Чиндаров пригласил меня и Рудюка к себе и поделился своими соображениями. Давайте для абхазов подготовим и проведем показательное занятие, но местность нужно выбрать вроде той, что перед Сухуми с нашей стороны. Нашли такой же обрывистый берег, похожее русло реки. Уточнили все моменты с авиацией, артиллерией, с подразделениями абхазов провели несколько тренировок по форсированию водной преграды и преодолению крутого берега. Во время тренировок обратил внимание на одного молодого чеченца, товарищи звали его Шамиль. Он всегда был в разгрузочном жилете защитного цвета, ко всему проявлял интерес, задавал много вопросов и что-то записывал в записную книжку. Шамиль был командиром чеченского батальона, который насчитывал от силы человек восемьдесят. Это был Шамиль Басаев. По стечению обстоятельств получилось так, что мы как бы способствовали его военному образованию как будущего главаря сепаратистского движения в Чечне.